Бабье царство. Дворянки и владение имуществом в России, 1700–1861

В середине XVIII в. дворянки добились замечательных успехов на провинциальном рынке недвижимости. В самом деле, контраст между скромной экономической активностью женщин в 1715— 1720 гг. и их видной ролью тридцатью годами позже говорит о первой половине XVIII в. как об эпохе глубоких перемен в имущественном положении женщин. В 1755 г. женщины выступали как продавцы земельной собственности в два раза чаще, чем в 1715—1720 гг. (табл. 4.1). Самую поразительную картину дает Владимир, где продажи земли женщинами выросли с 5 до 45%, — несомненно, этот показатель объясняется немногочисленностью сохранившихся документов о сделках. Однако скачки продаж в других районах, не столь впечатляющие, но также существенные, подтверждают, что женщина заняла новые позиции в феодальной экономике. Продажи небольших незаселенных земельных наделов мелкопоместными тамбовскими и курскими дворянками составляли 30—31% земельных сделок, а московские дворянки, располагавшие более крупными состояниями, участвовали в 34% всех продаж. Несмотря на огромную разницу в богатстве и положении, дворянки всех состояний могли похвастаться осязаемыми выгодами от нововведений в законах о собственности. К середине XVIII в. дворянки как группа в два раза чаще продавали недвижимость, чем до отмены Указа о единонаследии. Реформированное имущественное право, возможно, не сумело уничтожить неравноправие полов в области наследования, но оно дало толчок видимому росту экономических возможностей дворянок.

В русле этой тенденции к 1755 г. резко возросла готовность женщин вкладывать средства в покупку земли и крестьян (табл. 4.2). Снова устойчивая картина изменений по всем регионам показывает, что дворянки всех уровней состояния не замедлили воспользоваться своими новыми правами: женщины так же охотно покупали небольшие и недорогие участки земли в Черноземном регионе, как и вкладывали средства в дорогостоящие имения. Если в 1715—1720 гг. женщины участвовали всего лишь в 5% земельных сделок, то в середине столетия эта цифра достигла 30%. Дворянки проявили себя и как владелицы крепостных (табл. 4.4): помещицы осуществили 22% сделок по предоставлению воли во Владимире, Кашине и Тамбове. Впрочем, следует заметить, что после 1750 г. женщины в два раза чаще предпочитали продавать крестьян (табл. 4.5), чем давать им вольную, — женщины самостоятельно произвели 43% продаж крестьян в этих районах. Конечно, несоответствие между количеством крестьян, отпущенных помещицами на волю и проданных ими, озадачивает. Можно предполагать, что барыни считали крепостных людей источником быстрого получения наличных денег: вероятно, за неимением других доходов женщины легче, чем мужчины, решались распродавать крестьян поодиночке. К тому же, как мы увидим, если землю дочерям в приданое давали неохотно, то дворовые люди присутствовали почти в каждом приданом.

Хотя значительное большинство женщин, чьи имена встречаются в купчих записях, участвовало только в одной сделке, во второй половине XVIII в. были и такие дамы, которые продавали и покупали землю неоднократно. Так, вдова Елена Постельникова в 1776 г. купила земли с крестьянами почти на 700 рублей. Через два года она приобрела еще три земельных участка, один из которых с выгодой продала в том же году^{273}. В Кашине графиня Анна Воронцова в 1772 г. покупала крестьян у пятерых владельцев^{274}. Во Владимире графиня Разумовская в 1806 г. приобрела землю с крестьянами в ходе пяти разных сделок^{275}. Если эти женщины и представляли собой скорее исключение, чем правило, то, значит, у дворянок дела обстояли так же, как и у дворян: имена мужчин тоже встречаются в основном в единичных сделках, и это мало говорит нам об их экономическом положении и еще меньше о причинах, заставивших их покупать или продавать землю.

Женщины во второй половине XVIII в. не только покупали землю, но и использовали свое имущество другими способами. Дворяне обоих полов сдавали участки земли в аренду государственным крестьянам (табл. 4.6). Договоры об аренде земли не слишком многочисленны, вероятно потому, что они приносили мало дохода: сроки аренды колебались от года до пятнадцати лет, и крестьяне платили ежегодно несколько рублей ренты помещикам. В сущности, эта практика, кажется, была распространена только в северных губерниях, но и там лишь в ограниченных масштабах[116]. Тем не менее в имеющихся документах аренды упоминаются помещики обоих полов; в них также прослеживается рост женского землевладения. В других случаях сами дворянки арендовали земли у их хозяев. Так, в сызранской глуши в 1753 г. жена капитана Головина расширила таким способом свои угодья, заплатив солидную сумму в 45 рублей за пользование землей, принадлежавшей соседней татарской деревне^{276}.