Бабье царство. Русский парадокс

Карл Петер Ульрих оказался во власти воспитателей. Они обращались с ним сурово, жестоко наказывали за малейшую провинность. Он страдал, но наказания принимал… с благодарностью. С детства он был помешан на желании стать настоящим воином. И эти наказания воспринимал как необходимое средство закалить себя, приспособить к будущим тяготам военной службы. Петр готовился к ратным подвигам, ибо им владела мечта – вернуть принадлежавшее их роду герцогство Шлезвиг, захваченное Данией в прошлом веке. Сражаясь за Шлезвиг, погиб его дед… О возвращении герцогства тщетно мечтал отец. И завещал это исполнить ему. Для этого он воспитывал сына сурово, как воспитывали воинов греки в Спарте. Эта любовь к воинским занятиям удивительно сочеталась в Петре с любовью к живописи и музыке. Он обожал скрипку и постоянно упражнялся в игре.

Так что мир с Фридрихом Петр заключил не только из-за преклонения перед королем. В союзе с великим полководцем он планировал разгромить Данию и вернуть принадлежавшее его семье герцогство. Исполнить мечту отца, деда и свою собственную! И, став Императором, он был на пороге отмщения и славы!

Готовясь к датскому походу, Петр поспешил осуществить воистину великие реформы. Обруганный историками и льстившими Екатерине современниками, Петр Третий за жалкие полгода своего правления сделал больше, чем все дамы, сидевшие на троне до него. И все мужчины, которые сядут на трон после него, – за исключением Александра Второго.

Главным подарком Петра Третьего России стал знаменитый «Манифест о вольности дворянства». Согласно ему, дворяне переставали быть бесправными холопами самодержцев. Они освобождались от обязательной двадцатипятилетней гражданской и военной службы. Могли уходить в отставку, свободно выезжать за границу. Только в период войн они обязаны были возвращаться на военную службу. Их запрещалось сечь, бросать в тюрьму без суда и следствия. Петр также успел выпустить целый ряд других указов, которые иначе чем революционными не назовешь. Был издан манифест об уничтожении прежнего органа политического сыска – Тайной канцелярии. Тайная канцелярия переводилась под начало Сената и становилась его подразделением. Таким образом, полиция переставала быть тайной. В манифесте была осуждена практика, введенная в оборот во времена его великого прадеда, – объявлять «Слово и дело Государево». В манифесте писалось, что «Слово и дело» служило не общественной пользе, но общественному вреду.

Консервативная часть общества пребывала в панике. Боялись ослабления власти и ее неотъемлемого спутника – страха. Страх и власть необходимы стране крепостного права, в которой приходилось постоянно подавлять крестьянские бунты.

Дальше – больше. Петр Третий издал указ о свободе вероисповедания. Теперь его подданные сами выбирали, какому Богу молиться и в какой вере состоять, хотя совсем недавно, при Анне Иоанновне, отправлялись на костер за отпадение от православной веры. Петр Третий запретил преследование старообрядцев, и бежавшие смогли вернуться на родину. Отменил он церковный надзор за прелюбодеяниями в семье: «О грехе прелюбодейном не иметь никому осуждения, ибо и Христос не осуждал». Петр освободил из крепостного рабства всех монастырских крестьян. Осуществил секуляризацию – забрал монастырские земли в государственную казну – и разрешил брать в армию детей священников… Этими указами он восстановил против себя и белое, и черное духовенство. Против него теперь была Церковь.

Петр заявил о введении гласного суда и свободного выезда за границу. Запретил одаривать сенаторов крепостными душами и землями. Излишне объяснять, как восприняло этот указ высшее русское чиновничество.

Бал освобожденных

И, наконец, Петр Третий вернул из ссылок всех знаменитостей, которые когда-то блистали в Царстве Женщин и пали жертвами переворотов или опалы повелительниц. Траур по Императрице Елизавете закончился первым балом в честь освобожденных, точнее, выживших…

На этом балу появился старец – приехавший из Великого Устюга Лесток. Пятнадцать лет ссылки и нищеты – такова была благодарность покойной Елизаветы, которой лейб-медик помог взойти на престол. Но француз остается французом, пока он жив. И дряхлый больной Лесток танцевал на балу.

На бал явилась и согнутая, мычащая, безъязыкая старуха в допотопном платье. Это была вчерашняя красавица княгиня Лопухина – жертва другой красавицы, Императрицы.

Был здесь и фельдмаршал Миних. Двадцать лет – все царствование Елизаветы – великий инженер и воин провел в ссылке, сеял хлеб и картошку в промерзлой сибирской земле. В Петербурге Миниха встречали сын и внуки. Они ожидали увидеть восьмидесятилетнюю развалину. А из кареты выскочил бодрый высокий господин в нищем армяке, надетом на истрепанный мундир генерал-фельдмаршала!

Много лет не видел Петербурга Бирон, возвращенный в столицу и приглашенный на бал.