Бабье царство

— Разве каждый немецкий солдат — фашист! — понизив голос, продолжает немец. — Мы подневольные: нас гонят — мы идем. Мы бессильны против государства, как и все маленькие люди на земле. Но у меня и у многих товарищей нет ненависти к русским…

— Слушай, пан! Кто к кому пришел? Мы к вам или вы к нам? Твой сын лежит избитый и опозоренный или мой?.. Почему ты на моей земле, почему в моей хате? Мы вас звали, мы вас обижали?..

— Это правда!.. Но поймите меня. Война кончится когда-нибудь, а ненависть останется. Но Германия вовсе не заслуживает ненависти. Ведь кроме настоящего есть еще и прошлое. Прошлое великого народа с великой культурой.

Германия делала мир лучше, добрее, богаче мыслями и чувствами… Я говорю впустую?

— Впустую, пан.

— Горько это и страшно!..

— Вот когда вы вернетесь в свои пределы и хоть маленько почувствуете, что значит жить под врагом, тогда посмотрим. Может, мы вспомним, что вы когда-то хорошее людям делали. А пока, пан, промеж нас может быть только один разговор, сам знаешь какой. — Надежда Петровна отшвырнула недоеденный огурец и прошла назад в дом.

Немецкий солдат медленно и задумчиво побрел по улице, озаренной последним багрянцем заходящего солнца…

* * *

Ночь. Надежда Петровна сидит у постели сына. Слышится слабый шорох, дверь чуть приоткрывается и в горницу заглядывает Дуня.

Надежда Петровна выходит к ней.

— Как он?..

— Затих… спит.

— Можно мне остаться?

— А коли обход? Забыла ночевать по чужим хатам запрещено.

— Да ну их!..

— Не «нукай»! Хватит их нашим горем тешить. Ступай домой. Огородами иди, часовые не заметят.

— Тетя Надь!..

— Ступай!.. Ступай!..

Дуняша уходит. Надежда Петровна возвращается к постели сына. Колька сидит, упираясь спиной в подушку, но глаза его закрыты. Неожиданно он начинает смеяться, вначале тихо, потом все громче и громче.

Надежда Петровна склоняется над ним, обнимает, пытается уложить.

— Что ты, сыночек?.. Успокойся… Хочешь пить?..

— Дунь?.. — говорит Колька и открывает ярко заблестевшие в темноте глаза. — А здорово я их обхитрил!.. Они меня по всей деревне искали, а я в лесу отсиделся. Дунь, давай вместе в лес уйдем…

— Это я, сыночек, мати…

Но Колька не слышит и не узнает матери.

— Дунь, ну пойди сюда… Что ты такая робкая?. O-o-o! — закричал он вдруг и сбросил прочь одеяло. — Жарко!. Не могу, жарко! — И он принялся сдирать с себя рубашку.

— Что ты, сыночка!.. Ляжь! Я водичкой тебя полью… Только ляжь!..

— Жарко!.. Мама!.. — вскричал Колька, и с этим последним сознательным словом он вскочил, кинулся к двери.

Петровна хотела его удержать, но он с дикой силой отшвырнул ее, выскочил в сени, затем на улицу.

Петровна приподнялась с полу, взгляд ее упал на лампаду, теплившуюся под образом. Желтый огонек трепетал на суровом лице Саваофа.

— Господи!.. — ударила трехперстной щепотью в лоб, в грудь, в плечи Петровна, но больше не успела произнести ни слова.

На улице раздался выстрел, затем — второй. Петровна подползла к окну, отдернула занавеску. Посреди улицы, в лунном свете, серебристо растекающемся по белой рубашке, лежал ее мертвый сын.

Петровна отвернулась. Под руку ей попал металлический ковшик. Она размахнулась — и погасла разлетевшаяся вдребезги лампада, грохнулась на пол разбитая икона. Все погрузилось во тьму…

* * *

…Курень садовника на краю черного спаленного сада. За горизонтом слышится непрерывный грохот. Порой сизая туча озаряется трепетным, бледно-зеленым светом, похожим на сполох. Вокруг садовника по-давешнему расположились бабы и девки.

— Дедушка, ну сказывай дальше! — пристает к старику Софья. Дед прислушивается к далекому шуму боя.

— Об чем это я?.. — спрашивает в рассеянности.

— Ну как дракон жителей полонил, и светлый витязь к ним явился…

— Да, значит, явился к полонянам светлый витязь. Был он из наших курянин, потому еще древний Боян peк: «А мои куряне — ведомые кмети…».

В курень быстро входит Петровна, кивнула Дуняше, чтоб покараулила снаружи. Девушка сразу вышла.

— Слушай сюда, бабы! Наши ведут бои за Суджу, через день-другой будут здесь. Велено помочь наступлению и освобождаться своей мочью. Нынче партизаны выйдут из леса, мы должны подготовить встречу.

Бабы заволновались:

— А чего мы можем, Петровна? У нас, окромя рогачей да вил, никакого оружия.

— У меня дробовик есть! — сказала Настеха — И картечь к нему.

— А у меня шомполка, — сказал дед-садовник.

— Дробовое ружьишко и у меня найдется, — заметила Анна Сергеевна — Да ведь у них автоматы, пулеметы, пистолеты…

— Любое завалящее ружьишко сгодится, — сказала Надежда Петровна — Но не в том расчет. Главную работу сделают партизаны, а наше дело — навести страху на фрицев, не дать им к отпору изготовиться.

— Мудрена штука, Петровна! — усмехнулась Настеха — Может, Комариха на помеле промчится?

— За твое гузно держась! — огрызнулась Комариха.

— Тьфу на вас! — прикрикнула Петровна — Дед, помнишь легенду, как княгиня Ольга половцам отомстила?

— Вроде бы воробьев с горящей паклей на дома их наслала?

— Точно!..

— Хату жалко! — вздохнула одна из женщин.

— Дурища! Немец все равно спалит!