Бабек

Брата Бабека, Абдаллу, отправили в Багдад, чтоб его казнью развлечь население столицы. Голову Бабека выставили в Багдаде на главном мосту, а затем отправили в Хорасан, где ее показывали по всем городам и крупным селениям, чтоб жители Хорасана, находившиеся еще под впечатлением молниеносных успехов Бабека, его могущества и численности его армии, ожидавшие, что он скоро разрушит халифат и совершит революцию во всей империи, убедились, что его нет более в живых. Затем голову его выставили на шесте в Нимапуре.

То, что голова его была послана не на театр его деятельности, в Азербайджан и Джебаль, а в Хорасан, об'ясняется тем, что в Хорасане назревало крестьянское восстание, подготовленное агентами Бабека; там только ждали его появления. Гибель Бабека предотвратила восстание в Хорасане.

Придворная муза широко использовала победу над Бабеком, чтоб воспеть славу Мотасима и победителей.

Славословиям Афшину не было конца. Афшин был осыпан милостями. Халиф подарил ему двадцать миллионов дирхемов и назначил правителем Синды. Сыну его Хасану он дал в жены Утруджу, дочь одного из своих приближенных турецких вольноотпущенников — Ашнаса; сам халиф, окруженный всем двором, отвел ее к жениху, и великолепие свадебного празднества еще долго воспевалось поэтами.

Сахл получил за предательство миллион дирхемов, золотой пояс и корону патриция.

Скоро после казни Бабека и свадьбы сына Афшина Мотасиму пришлось выступить против Феофила. Мотасим стал сам во главе армии, а Афшину была поручена вторая армия, которую вскоре атаковал Феофил. Он был отбит с громадным для него уроном, пало значительное число его патрициев и командиров, он сам спасся совершенно случайно. Афшин выпустил Феофила из рук и повидимому вполне сознательно. Передают, будто в оправдание свое он сказал: «Феофил царь, а цари должны охранять друг друга».

Но недолго уже суждено было Афшину вести свою двойственную политику и, притворяясь усердным слугой халифа, в то же время подготовлять переворот и собственное воцарение. Его погубило восстание в прикаспийских провинциях.

Прикаспийские провинции Гилянь и Табаристан (теперь Мазандеран) с юга окаймлены высокими горами, среди которых возвышается на 5500 метров над уровнем моря гигант, полупотухший вулкан — Демавенд. Горы эти в описываемые нами времена были покрыты густым лесом. Полоса между горами и Каспийским морем, изрезанная бесчисленным количеством речек и ручьев, представляет собой болотистую низменность, заросшую кустарниками и лесом, и отличается знойным климатом; тут свирепствует малярия — страшная мазандеранская лихорадка. Низины кишат змеями и ядовитыми насекомыми. Завоевание таких местностей сопряжено с непреодолимыми трудностями, а удержать их почти невозможно, особенно когда туземное население, как в Табаристане и горной части Гиляни — Дейлеме, отличается храбростью и воинственностью. Еще в древнейшие времена дейлемиты составляли отборные отряды царей Ирана.

Арабское завоевание лишь слегка коснулось этих стран. Были в сущности только более или менее удачные набеги, когда арабы возвращались с добычей и пленными, но прочно утвердиться в крае они долго не могли. В царствование Мансура удалось овладеть всеми горными проходами и стать твердой ногой в Табаристане. Однако оставлять тут постоянные арабские гарнизоны, вымиравшие от малярии, было бесцельно, и Мамун предпочел заключить договор с местным феодалом, носившим титул испехбеда, Мазиаром ибн Кареним, по которому Мазиар обязался платить дань халифу, оставаясь вполне автономным во внутреннем управлении. Доход халифа от Табаристана составлял во времена Мамуна более миллиона дирхемов.