Бабель (ЛП)

«Интересно. Ну, Лондон для вас все еще отменен», — сказал Энтони. Они все сразу начали протестовать, но он поднял руку. «Не сходите с ума. Это слишком опасно, мы не будем рисковать. Вы будете прятаться в Старой библиотеке, пока все не закончится. Тебя не должны узнать».

«И тебя тоже», — ответил Рами.

Они думают, что я мертв. Они думают, что ты убийца. Это очень разные вещи. Никто не печатает мое лицо в газетах».

«Но я хочу быть на свободе», — сказал Рами, недовольный. Я хочу что-то делать, я хочу помочь...

«Ты можешь помочь, если не будешь брошен в тюрьму. Это не открытая война, как бы ни хотелось дорогому Гриффину сделать вид, что это так. Эти вопросы требуют тонкости». Энтони указал на доску. «Сосредоточьтесь на повестке дня. Давайте вернемся к тому, на чем остановились. Я думаю, что вчера вечером мы вынесли на обсуждение вопрос о лорде Арсено. Летти?

Летти сделала длинный глоток чая, закрыла глаза, затем, казалось, взяла себя в руки. Да. Я думаю, что лорд Арсено и мой отец в довольно хороших отношениях. Я могла бы написать ему, попытаться устроить встречу...

Ты не думаешь, что твоего отца отвлечет новость о том, что ты убийца?» — спросил Робин.

В статье нет имени Летти в качестве преступника. Виктория пролистала колонку. «Это только мы трое. Она здесь вообще не упоминается».

Наступило короткое, неловкое молчание.

«Нет, это очень хорошо для нас», — спокойно сказал Энтони. Это дает нам некоторую свободу передвижения. Теперь ты начинай писать отцу, Летти, а остальные займитесь своими заданиями».

Один за другим они выходили из читального зала, чтобы выполнить свои задания. Илзе отправилась в Бабель, чтобы получить дальнейшие новости о событиях в Лондоне. Кэти и Вимал отправились в мастерскую, чтобы потренироваться в подборе пар с использованием полемик. Рами и Виктори были заняты написанием писем видным лидерам радикалов, выдавая себя за белых сторонников радикалов среднего возраста. Робин сидел с Энтони в читальном зале, выдергивая из писем профессора Лавелла самые разрушительные доказательства сговора в виде цитат для коротких подстрекательских памфлетов. Они надеялись, что такие доказательства окажутся достаточно скандальными и попадут в лондонские газеты.

Будьте осторожны с языком, — сказал ему Энтони. Вам лучше избегать риторики об антиколониализме и уважении национального суверенитета. Используйте такие термины, как скандал, сговор, коррупция, отсутствие прозрачности и тому подобное. Говорите о вещах в терминах, от которых средний лондонец будет в восторге, и не делайте из этого расовый вопрос».

«Вы хотите, чтобы я переводил вещи для белых людей», — сказал Робин.

Именно.

Они работали в комфортной тишине около часа, пока рука Робина не стала слишком болеть, чтобы продолжать работу. Он сидел, молча держа в руках кружку с чаем, пока Энтони не показалось, что он дошел до конца абзаца. Энтони, могу я тебя кое о чем спросить?

Энтони отложил ручку. «Что у тебя на уме?»

«Ты действительно думаешь, что это сработает?» Робин кивнул на стопку черновиков брошюр. «Победа в области общественного мнения, я имею в виду.»

Энтони откинулся назад и сжал пальцы. «Я вижу, твой брат тебя достал».

Гриффин провел прошлую ночь, обучая меня обращению с оружием», — сказал Робин. Он считает, что революция невозможна без насильственного восстания. И он довольно убедителен».

Энтони задумался на некоторое время, кивнул, постукивая пером о чернильницу. «Твой брат любит называть меня наивным».

«Это не то, что я...»

«Я знаю, знаю. Я только хотел сказать, что я не такой мягкий, как думает Гриффин. Позволь мне напомнить тебе, что я приехал в эту страну до того, как они решили, что меня больше нельзя называть рабом по закону. Я прожил большую часть своей жизни в стране, которая глубоко запуталась в том, считать ли меня человеком. Поверь мне, я не веселый оптимист в отношении этических проблем белой Британии».

«Но я полагаю, что они все же пришли к отмене рабства», — сказал Робин. «В конце концов».

Энтони мягко рассмеялся. Ты думаешь, отмена была вопросом этики? Нет, аболиция приобрела популярность, потому что британцы, потеряв Америку, решили, что Индия станет их новым золотым гусем. Но хлопок, индиго и сахар из Индии не собирались доминировать на рынке, если только не удастся оттеснить Францию, а Франция не могла оттеснить Францию, понимаешь, пока британская работорговля делала Вест-Индию очень прибыльной для них».

«Но...

Но ничего. Движение аболиционистов, которое ты знаешь, — это сплошная помпа. Только риторика. Питт впервые поднял это предложение, потому что он видел необходимость прекратить работорговлю во Францию. А парламент встал на сторону аболиционистов, потому что очень боялся восстания черных в Вест-Индии».

«Так ты думаешь, что это чисто риск и экономика?»