Бабки царя Соломона

Я села, уставилась на маленькую щуплую блондинку в огненно-красном платье и молча кивнула.

— Боже! Она согласна! — заломила руки Алена Ивановна.

Я посмотрела на косметолога, та закричала:

— Евгений! Принеси фото Анастасии и…

Она не успела договорить, как в кабинет ворвался бывший стоматолог и с поклоном подал мне планшетку со снимком и привязанным на веревочке фломастером. Я увидела на фото надпись карандашом и начала медленно ее обводить. Роспись у Филимоновой оказалась простая, без завитушек, сначала шло заглавное «А», затем фамилия, которая заканчивалась небольшим крючком. Жирная линия от маркера полностью закрыла следы грифеля, я полюбовалась на результат своей работы и отдала фотографию Кутузовой.

Алена Ивановна прижала ее к груди и застыла, закрыв глаза, потом поднесла снимок к глазам и взвизгнула:

— Но тут написано «А. Пушкин»!

— Не может быть, — засмеялась Вера Семеновна, — вы ошиблись, почерк у Анастасии неразборчивый. Да?

Я старательно закивала. Кутузова протянула фото косметологу.

— Вот, читайте! А. Пушкин!

— Ну ваще… А в Интернете написано: «Автограф А. Филимоновой», — изумился Евгений.

Лицо Веры Семеновны стало злым, но она быстро справилась с эмоциями.

— Анастасия, дорогая, простите! Вы хотели написать своей самой любимой фанатке какое-то пожелание, а мы вам не дали закончить предложение. Так?

Чувствуя себя китайским болванчиком, я энергично закивала.

— Прошу вас, продолжайте, — прочирикала Вера, возвращая мне фото.

Я нацелила фломастер и печатными буквами вывела после росчерка — «наше все», затем поставила две буквы А. Ф. и вернула карточку косметологу.

— «А. Пушкин — наше все», — озвучила написанное Вера Семеновна. И восхитилась: — Какая глубокая мысль!

— Раньше у Анастасии другой автограф был, — пробормотала торговка мебелью, — с кучей круглых завитушек.

— Дорогая, вы обладательница эксклюзивной подписи, — продолжала выкручиваться Вера. — Уникальной, в стиле японской каллиграфии. Филимонова ею недавно увлеклась и изменила манеру подписываться. Теперь она лаконична.

— А-а-а… — протянула Кутузова. — Можно сделать наш совместный кадр?

— Звезда согласна, — живо отозвалась косметолог.

Алена Ивановна неожиданно агрессивно спросила:

— Послушайте, а чего вы все время языком мелете? Почему не даете актрисе слова произнести?

— У Филимоновой маска на лице и шее, — зачирикала Вера Семеновна, — горло стянуло. И вообще, что вы капризничаете? Звезда наша постоянная любимая клиентка, делает одолжение постороннему человеку, жертвуя своим законным отдыхом, раздает автографы, а вы претензии предъявляете. Пушкин вам не понравился? Если не любите Александра Сергеевича, Анастасии с вами не по пути, госпожа Филимонова его и только его читает. Утром, вечером, ночью, в перерыве между съемками. Встаньте около кушетки, Анастасия с вами сфоткается, и мы продолжим процедуру. Маска из нашей уникальной глины стоит не одну копейку, а ваши капризы мешают ее действию.

— Секундочку! — воскликнула Алена Ивановна. И тут же заорала: — Эй, ты! Сюда!

Из коридора раздались топот, лязг, звон, потом голос Евгения:

— Вы куда? Туда нельзя, стойте!

Дверь в кабинет затряслась и распахнулась. Какой-то парень в красной бейсболке начал втаскивать в комнату черные сумки, чемоданы, длинные чехлы, в которых лежали какие-то палки. Одновременно он говорил:

— Зонтик поставим слева, в тот угол отражатель… А то освещение тут жесткое…

— Что происходит? Кто это? — оторопела Вера Семеновна.

— Лучший фотограф России Слава Генетов, — гордо представила незнакомца Кутузова. — Хочу профессиональную съемку, поэтому пригласила мастера. Кстати, я сбегала к стилисту. Хорошо выгляжу?

Косметолог закатила глаза, Алена же Ивановна неслась дальше:

— Дорогая Анастасия, вы, конечно же, узнали Славу? Он сказал, что сотни раз фотографировал вас для разных газет-журналов.

Я поежилась. Ну вот, кажется, наступает момент истины. Генетов в отличие от Кутузовой, которую ослепило сияние, исходящее от нимба звезды сериалов, живо поймет, что имеет дело с самозванкой.

Слава повернулся ко мне и помахал рукой.

— Чао, бамбина! С того раза, что мы в последний раз встречались, ты стала еще красивее — загорела, очи голубым огнем на фоне темной кожи горят, очень эффектно.

Я с интересом посмотрела на Славу, а мебельщица удивилась:

— У Филимоновой же карие глаза!

В комнате на мгновение стало тихо. Первым опомнился фотограф:

— Дорогая, кто вам сказал эту глупость?

Кутузова приосанилась.

— Я преданная поклонница Анастасии, не пропускаю ни одной серии, телепрограммы, публикации в газетах, составила альбом фотографий Филимоновой. На что угодно готова спорить: у нее темные глазоньки. А у женщины на кушетке незабудочные.

Вера Семеновна принялась судорожно переставлять какие-то банки на стеклянном столике. Я, чувствуя себя полной идиоткой, сидела неподвижно.

Слава хлопнул руками по бедрам.