Бабки в Иномирье

– Ну, Лорд это хорошо… это очень хорошо… но ничего не объясняет… Ты толкиенист, что ли?! И замуж я за тебя не выходила! – и отодвигаюсь от него еще подальше, а то какой-то он странный.

– Ну, уж не знаю, как ты это провернула ведьма, но брачный браслетик-то тебя признал, – и Шерик (да теперь буду величать его именно так) кивнул на украшение на моем предплечье.

Ой!!! Шерик подбирается… главное, чтоб не решил в Отелло поиграть…. А то точно зубки считать буду… для профилактик, чтоб не скалился…

– Ну, давай тогда знакомиться, – усмехаюсь, так чтоб страшно ему, что ли стало, – мужжжженек… – жаль опять невпечатлился, сам только оскалился. – Кирой зови, раз уж на то пошло.

– И все? – А что он еще хотел?! Щас, прям, с каждым встречным поперечным я буду расшаркиваться! Не дождетесь!

– И все или я при своей фамилии останусь да при живом-то муже! – Ой, какая мимика живая.

Но мне определенно нравиться эта личность… только вот, во что я такое вляпалась, еще большой-большой вопрос.

Стажерка Тигрра

– И откуда берутся такие дуры? Слышь, ты, корова, слезь с меня! – послышался ворчливый бас сквозь теплый шелест прибоя. – Слазь, говорю!

Подо мной что-то зашевелилось, закряхтело… и больно укололо пониже спины.

– Айа! Какого лешего?! – заорала я, распахивая глаза и вскакивая.

То есть попытавшись вскочить, потому что ноги запутались в чем-то веревкообразном, и я покатилась кубарем с горочки, пересчитывая многострадальной спиной все камни и кочки.

– Какого, такого! Глаза-то разуй, невежа! Как с хозяином здороваешься? Ух-ха! – злорадно захохотало наверху.

Я снова продрала глаза, но теперь для этого потребовалось отлепить от лица какую-то клейкую гадость. Гадость оказалась здоровенным листом вроде лопухового, только бурым и клейким. Протерев заслезившиеся глаза, я глянула наверх. На вершине холмика – не такого высокого, как мне показалось, пока с него катилась – торчало нечто, похожее на корягу, обросшую седым мхом. Сучок, заменяющий коряге нос, дергался и морщился, гнилушки-глазки довольно щурились, разинутый рот-дупло извергал скрипучий хохот. А в правой ветке нечто держало мою метлу!

– Во чудо-то! Корова чумазая! Сама в болото покатилась, водяному подарочек! – продолжал глумиться леший.

Я оглянулась – и правда, позади кочки да лягушки, под ногами мягкий мох, в который мои парадные туфельки на шпильках провалились так, что и не видать. И булькает за здоровенным гнилым бревном что-то уж очень подозрительно. Вот ведь засада!

– Там тебе и место! Ишь, вырядилась, срам-то какой! Тряпки побольше да поцелее не нашлось? – обозвал он мое шикарное платье с кружевами и художественными разрезами, выгодно подчеркивающее форму ног и выдающийся бюст четвертого размера. – Тьху, что за ведьмы пошли, что за ведьмы? Такую и Дону Замка-над-Озером показывать стыдно.

– Ах ты пенек мохнатый! Как гостей встречаешь? – разозлилась я. – Ну-ка верни транспортное средство!

– Чево-о? – опешил пенек. – Это ты кому-у?!

– Тебе, тебе! Метлу отдай! – Я поднялась на ноги, потирая ушибленные части фигуры.

– А если не отдам? – заинтересовался леший. – Али забыла, что в нашем лесу вашей силы нетути?! – Попытался он выглядеть грозно, но на всякий случай отступил на шаг.

– А попробуй, – хмыкнула я. – Не знаю, как пеньки на вкус… рры!

Фирменная улыбка – клыки напоказ и светящиеся даже днем кислотной зеленью глаза – вкупе с раздраженным махом полосатого хвоста и мягким шагом в его сторону произвели на лешего неожиданно сильное впечатление. Он сморщился, выпустил из веток мою метлу и проныл:

– Ну что это такое, а? Да забирайте свою палку, сто лет не нужна! – глядя, как я подбираю скатившуюся ко мне метлу, отряхиваю ее и проверяю целостность и расположение прутиков, он шмыгнул носом и пустил крупную мутную слезу, резко запахшую сивухой. – Вот так всегда… чуть что, сразу съесть норовят. Я ж пошутил! И пошутить с вами нельзя!

Что-то в его словах показалось мне подозрительным. С кем это – с нами? Да и вообще, куда это я попала-то? И что за шуточки такие?!

– Это как это ты пошутил, старый пень, признавайся… – ласково пропела я, двумя прыжками оказываясь между лешим и ближними деревьями. – Ну?!

– Дык… эта… – леший понурился. – Ну не знал, не знал! Ну простите, Дона! Обознался я, с кем не бывает?

– Давай, пенек, выкладывай, что за шуточки, – я наступала, стараясь не показать, что сама не на шутку испугана: звуки и запахи местного леса казались странными, а рельеф местности более чем подозрительным. И еще я чувствовала, что туман в мыслях постепенно рассеивается, и вспоминаются очень, очень загадочные и неприятные вещи… – Молчишь, партизанен? – я наставила на него метлу и снова показала клыки.

– Простите Дона! Не надо! Я все скажу… – лешак поднял на меня глаза кота-Бандераса из Шрека. – Кто ж знал, что Дона изволят в ведьму рядиться?

– Ррры… – мягко намекнула я, что надо ближе к делу. Лешак вздрогнул.