Бабл-гам

Мы приехали в Сен-Тропе, где родители оставили мне этот дом, в котором я столько времени провел с матерью. Отец ни разу не возвращался туда после ее смерти, покуда не женился на этой шлюхе Анке, которая не мыслила себе конца июля нигде, кроме как в Сен-Тропе, и нигде, кроме как в моем доме, потому что у нее была морская болезнь, она ненавидела «Библос», а других четырехзвездных отелей люкс в Сен-Тропе не было. Тогда отец снова открыл дом, расчехлил мебель, снял со стены портрет матери и отдал на растерзание ее комнату. Анка, со свойственным ей прекрасным вкусом, деликатностью и скромностью, непременно пожелала «сменить декор», и дом утратил безумный стиль шестидесятых и стал страшно пошлым, с совершенно невыносимым кричащим налетом интерьерных журналов: этой женщине непременно нужна была белая кожа, розовый мрамор и джакузи во всех комнатах, и колонны, и башенки, она заставила содрать ярко-синюю мозаику со дна бассейна и перекрасить его в модно-бирюзовый цвет, снесла старую каменную стену над бассейном, на которой моя мать столько лет разводила цветы, расширила бассейн, соединив его с морем, выкосила под корень розарий ради вертолетной площадки, и в доме моего детства, такого dolce vita,[24] такого riviera,[25] такого «Tender is the night»,[26] прелести стало не больше, чем в калифорнийской старухе после лифтинга.

В то время мне было четырнадцать, при одном упоминании матери у меня кружилась голова, и я возненавидел эту женщину, к которой прежде испытывал лишь смутную антипатию и, от случая к случаю, презрение. Я спросил ее:

— Скажи, цыпочка, зачем ты ездишь в Лас-Вегас, любоваться архитектурными красотами?

— Нет, — возразила она, — чтобы ходить в казино и спускать там бабки твоего старикана-папаши.

— О, а когда ты сгребаешь фишки, то думаешь о своем прошлом грошовой проститутки и говоришь себе, что гордишься пройденным путем?

— Дерек, — усмехнулась она, — почему ты никогда не называешь меня мамой?

— Потому что… ты всего лишь неудавшаяся Ивана Трамп.

— Гаденыш, я тебя оставлю без наследства!

— Думаю, ты не совсем точно представляешь себе смысл понятия «единственный сын».

— А думаешь, твой отец сумеет представить себе смысл понятия «единственный сын на героине»?

— Я никогда не кололся, и ты это прекрасно знаешь.

— Важно не то, что я знаю, важно, что я ему скажу… А потом, ты этим и кончишь, Дерек, поверь, ты этим и кончишь…

— Да? Почему ты так считаешь?

— Ты будешь торчком, бедный мальчик, будешь депрессивным торчком, и еще кое-что похуже будешь делать, вот увидишь…

— Да, и почему же, почему я стану все это делать?

— От скуки.