Баблия. Книга о бабле и Боге

Как всегда от страха и выброса адреналина, мозг стал работать в режиме форсажа. Через несколько секунд в голове возник план.

1. Помириться с дочкой. Как Сашка говорит: «Это мамка тебе чужая тетка, а я самый родной человек». И она, безусловно, права. Время – 15 минут.

2. Совместный ужин – я, дочка, жена. Я общаюсь с дочкой, дочка общается с женой, жена со мной не общается. Уже какие-то ниточки натягиваются, жена перестает чувствовать поддержку дочери. Она в меньшинстве. Я делаю попытку с ней заговорить. Она, конечно же, меня посылает (сразу только кошки родятся). Я без скандала отступаю. Жене немного стыдно перед дочерью. Время – полчаса.

3. Обязательно напроситься на вечернюю прогулку с близнецами и Сашку с собой взять. Я играю с близнецами и Сашкой. Дети счастливы (не так уж и часто я хожу с ними гулять). Они смеются, щечки их раскраснелись от легкого морозца и подвижных игр. Жена стоит в сторонке и понимает, понимает, дура, что мужик-то я хороший, отец замечательный, а закидоны… ну у кого их не бывает. Жена мягчеет, тает жена. Дополнительный бонус. От игр и общения с детьми я тоже успокаиваюсь. Мне хорошо. А это важно, потому что впереди самый главный четвертый пункт. Время – 1 час.

4. Разговор с женой. Близнецов уложили спать, Сашка тоже заснула. Жена возится на кухне. Вхожу я и… не знаю, что «и»… Тут всегда по-разному. Точно одно – разговор будет тяжелым. Даже не хочу думать. Понадеюсь на два И, которые меня никогда не подводили, – Импровизацию и Интуицию. Время – один час.

5. И секс… для закрепления достигнутых результатов. Великий замирительный секс, после которого стираются обиды, рушатся стены, все встает на свои места, и даже иногда рождаются дети. Время… Хм, да это как пойдет, хоть до утра!

Алик позвонил в звонок видеодомофона. В кармане лежали ключи, но он позвонил.

«Хорошо бы дочка открыла», – загадал он про себя наудачу.

Дочка и открыла. Скользнула по нему обиженным взглядом, повернулась и молча пошла в свою комнату. Не раздеваясь, Алик пошел за ней. Перед дверью он плюхнулся на колени, широко раскинул руки в стороны и так ввалился в комнату дочери.

– Ладно, ладно, Сань, я согласен. Заслужил, согласен я…

– Ты чего, совсем офигел? На что ты согласен? – Дочь ответила грубо, но явно заинтересовалась его словами.

– В принципе, на все согласен. Заслужил, как говорится. А конкретно согласен на полстакана.

– Какие полстакана, совсем сбрендил?

– Ну как же, Сань, нехорошо забивки забывать. Мы же договаривались с тобой, когда я стану стареньким и силы покинут меня, ты поднесешь мне стакан воды. Нет, я, конечно, не ангел, да и веду себя безобразно, вон стол тебе сломал и вообще… Но ведь и не окончательное говно, правда? Люблю тебя, забочусь и все такое… Поэтому полстакана. Я согласен.

Момент был ключевым. Алик знал, что Сашка девочка добрая, отходчивая, любит его, а самое главное – очень смешливая. Расколоть ее ничего не стоило. Но и обидел он ее сильно. Дочка несколько секунд старалась сохранить серьезное, сердитое выражение лица, но не смогла. Она закрыла лицо руками, стала мелко трястись, а потом ритмично всхлипывать. Смеялась она, как молодая ослица, через равные промежутки времени выдавая заходящееся на вдохе «Иа».

– Иа… Иа… Иа… Иа… – Из ее глаз текли слезы.

«Дурында малолетняя, – с нежностью думал Алик, – сиськи вон уже третьего размера, а смеется, как первоклашка».

– Да ну тебя, – попыталась снова обидеться дочка и даже махнула рукой куда-то в сторону, но по всему было видно, что обиды уже нет. Растворилась обида в смехе, в любви и еще в чем-то, чему современные люди давно не придают значения, а люди менее современные, близкие к природе, называют кровным родством.

«Прощен», – понял Алик и обнял дочку. И стал гладить ее по голове и шептать какие-то слова, что-то вроде «прости, извини, не прав». И смех сквозь слезы сразу превратился просто в слезы. И он сам чуть не заплакал – от любви и раскаяния. Что вот он, здоровый сорокалетний мужик, а обидел, напугал свою самую любимую родную девочку. И тварь он после этого последняя.

А потом они лежали обнявшись на диване. Дочка рассказывала ему о том, какая математичка идиотка, и как историк к ней придирается, и как Илюшка Мясоедов, дурак и известный в школе хулиган, шлет ей любовные послания ВКонтакте. А он ей сказал, что, может быть, скоро заработает много денег и они уедут жить на прекрасный остров в Карибском море. И учиться она будет непременно в Гарварде. И даже если денег не удастся заработать быстро, то Гарвард все равно ее с потрохами, потому что она – главное в его жизни, а деньги на Гарвард уже давно есть.

Перед тем как выйти из комнаты дочки, Алик услышал брошенное в спину:

– Перед матерью-то извинись.

– Ну вот, Сань, как ты такое говоришь, сама же все видела. Она меня оскорбляла, била… А ей, по-твоему, не следует передо мной извиниться?

– Следует, конечно, оба вы хороши, но извиняться будешь ты.

– Почему?

– Потому что ты мужчина и ты виноват.

В голосе дочери послышался металл.