Баблия. Книга о бабле и Боге

– …Увидел?

– Что? Что ты сказала?

– Я говорю, рассмотрел ты во всех подробностях этого миниума? Жалко тебе его еще или уже нет?

В словах Аи было откровенное издевательство. В глазах прыгали нахальные веселые чертики. Алик не знал, что ответить. С одной стороны, сам бы с удовольствием надавал хаму по заднице. А с другой… унижение такое, и дети все видели…

– Сложно все, неоднозначно, – пробормотал он.

– Да уж, господь мой задумчивый. Это тебе не бабло с жуликами пилить в мире твоем фантастическом. Это, господи, жизнь, во всех ее чудесных проявлениях.

– И что делать?

– Ты у меня спрашиваешь?! Браво, господи. Браво. Я девушка слабая, нежная. Мне вон картинки рисовать да щи варить. А тут целый бог моим мнением интересуется. Браво, Алик, бурные, долго не смолкающие аплодисменты.

– Почему ты так меня ненавидишь? – жалобно спросил он. – Я понимаю, я во всем виноват, я вообще всегда виноват, я привык. Создал вас такими и все такое. Но ты же знаешь, ты единственная знаешь…

– Дурак, – резко оборвала его Ая. – Вот ей-богу дурак. – Она села к нему на колени, опустила голову, уткнулась в него и зашептала быстро: – Я люблю тебя. Бог, не бог, не важно. Ты странный, ты глупый, ты умный, ты единственный. Я с тобой до конца буду. Чем бы ни кончилось. Не бойся. Пойми, тебе самому надо. Самому решить. Я не могу за тебя. Не поможет. Твой путь. Надо идти. Самому. Я рядом буду. А идти самому. Много тебе дано, я знаю. Но и спросят много. Так что сам, сам, любимый. Сам, сам, сам…

«Права, права, как всегда, – решил он. – А я дурак».

С налету не получилось разобраться в хитро созданном мире. Простые решения не канали. Так они нигде не канают. Остались простые решения в далеком пионерском детстве. Где фашисты и русские. Герои и подлецы. Наши и не наши. Жизнь и в Москве сложная. А почему она здесь проще должна быть? Тем более он, по всей видимости, и создал здесь жизнь, по образу, по подобию… А он ведь тоже парень непростой, со своими огромными отъевшимися тараканами. Ломаный он парень, крученый, верченый. Всякой твари в пару может стать. А иногда, редко очень, и ангелам небесным.

– Спасибо тебе, – сказал тихо. – Я понял все. Жалость хорошее чувство. Почти любовь, но только почти. Я жалости у тебя просил. А ты мне любовь дала. Любовь не знает жалости. Не видит ее просто. Потому что выше намного. Спасибо. Ты права. Ты во всем права. Я решил уже, сам решил.

Ая соскользнула с него. Встала, наклонилась близко-близко. Так, что стали видны точки медовые в изумрудных глазах. Она побледнела, прикусила губу, а потом спросила испуганно, но и с надеждой:

– Что? Что ты решил? Что ты будешь делать?

– Я? То, что и всегда… Работать.

Ее лицо расслабилось, покрылось румянами радости, она выдохнула с облегчением и поцеловала Алика в губы.