Баблия. Книга о бабле и Боге

Он счастливый человек, он понял многое. И многое у него есть. Даже друзья присутствуют, а это в современном мире редкость. Вспомнив о друзьях, Алик улыбнулся. С Семкой и Федей он теперь виделся часто. Первый раз после памятного разговора в ресторане они пересеклись случайно. Но каком-то форуме или чтениях, короче в хлеву, где власть регулярно устраивала сбор подшефных ей дойных коровок. Столкнулись нос к носу в перерыве, стоя в очереди за стаканом шотландской односолодовой анестезии. Без обезболивающего выдержать ощупывание вымени жесткими властными пальцами не представлялось возможным. Столкнувшись, они посмотрели друг на друга смущенно и неуверенно протянули руки для рукопожатия. Тайна их объединяла. Страшная и стыдная тайна… После долгого молчания ситуацию разрядил Сема.

– А знаете, кого мы сейчас напоминаем? – спросил загадочно.

– Не знаем, – хором ответили Федя с Аликом.

– Вы только не обижайтесь ради бога. Как бы это помягче сказать… ну это… этих… Пидорасов! – решительно выпалил он и, увидев недоуменно вскинутые брови приятелей, поторопился расшифровать свою мысль: – Ну не этих пидорасов, которые пидорасы – пидорасы. А новеньких. Только что друг с другом переспавших по пьяни. Ну, типа нажрались два полярника на льдине и от тоски по бабам и солнечному свету присунули друг другу. Наутро проснулись, осознали, и головы им поднять стыдно. Или ковбои в палатке. Горбатая гора, все такое. Или космонавты там на орбите…

Семкина аллегория попала в десяточку. Точно, космонавты… Заржали они на все фойе и бросились обниматься. После встречались часто. Объяснились, как сумели, списали всеобщее помутнение рассудка на магнитные бури и тяжелый конец года. Нет, они, конечно, люди. И сомнения у них бывают, и метания. Но люди они особого рода. Сверхчеловеки. Не их жизнь имеет, а они ее.

– Я не алкоголик, я только учусь, – допивая очередную бутылку виски, заплетающимся языком бормотал Федя на регулярных пятничных сборищах.

– А меня никто не любил, – отвечал ему Сема. – Я сам всех любил до смерти. Как полюблю, так и дохнут все, сволочи.

– А я не гад, я super Good. Я создал вас, непутевых. Поняли? – резюмировал Алик.

Их троица стала неразлучной. По аналогии с Трусом, Балбесом и Бывалым называли себя Синяк, Любовник и Боженька. Приятно знать чужие слабости. А когда и твои знают, доверие рождается. Почти без иронии Алик окрестил их компанию «Обществом Анонимных Сверхчеловеков». Зажигали весело. Говорили свободно. Расслаблялись абсолютно.

Ежепятничные пьянки с друганами не могли не привести к грехопадению. Виски – хорошо. Разговоры – хорошо. Приколы и караоке – совсем хорошо. Но без баб?! А где тогда смысл?! Тем более на работе Алика каждый день эротически пытала начальница рекламного отдела Наташа. Она каялась, принимала томные позы и пыталась расстегнуть ему ширинку.

– Я ошиблась, ошиблась, – причитала девушка. – Я думала, ты песик ласковый, а ты волк, право имеющий. Прости меня. Мне ничего не нужно. Я искуплю, я заглажу. Ты не пожалеешь, – уговаривала Наташа, прорываясь к его гульфику.

Разбираться в запутанной женской душе совсем не хотелось. Настроение Алика колебалось от «уволить надоедливую девицу, что было бы естественно и правильно» до «дать ей в рот, чего настойчиво требовал организм». Эротическое напряжение росло. Радионяня дома не способствовала его снятию. Он любил жену, но… Но всему есть предел. Предел наступил на четвертой или пятой пятничной встрече. Нажравшись для самооправдания намного больше обычного, Алик по-гусарски, почти в полном неадеквате подцепил компанию мутных девок, вроде красивых и молодых, и очнулся наутро в гостинице, окруженный потрепанными тридцатипятилетними шалавами. На полу валялись Сема и Федя. Угрызения совести отсутствовали. Наоборот, он почувствовал себя веселым и бодрым. Ощутил, так сказать, всю полноту жизни. В понедельник он уволил из конторы Наташу…