Баблия. Книга о бабле и Боге

Так, смеясь, и доехали до больницы. Похохатывая, вошли в приемное отделение. Врачи смотрели на них испуганно. Даже спросили у Сашки, не употребляла ли она наркотиков или алкоголя. Дочка попыталась сдержать смех и от этого рассмеялась еще сильнее. Корчась в припадке веселья, еле ответила: «Нет». Осматривающий ее врач уже совсем собрался вызвать психиатра из неврологии, но к нему подошел другой доктор и прошептал на ухо волшебную фразу:

– Она от Арсена Автандиловича.

Это, конечно, многое объясняло. Врач успокоился и продолжил осмотр. Они уже собирались идти в палату, когда приехала Ленка. Бросилась к Сашке, стала осыпать ее поцелуями, плакать. В воздухе снова запахло истерикой. Алик договорился с врачами, что ночь после операции проведет в палате с дочкой. Благо палата, спасибо неведомому Арсену Автандиловичу, была действительно отдельной. Жена, конечно же, захотела остаться с дочкой вместо него. Но Сашка вдруг проявила неожиданную твердость.

– Мам, я тебя люблю и все такое… Но не надо со мной оставаться сейчас.

– Почему, доченька?

– Не надо, и все. Отец спокойный, а ты будешь охать, ахать, я разнервничаюсь. Не надо. Завтра лучше приезжай, утром.

Ленка, надо отдать ей должное, поняла. Перекрестила Сашку мелким незаметным движением и пошла к выходу.

– И не звони каждые пять минут, – вдогонку ей крикнула дочка. – Только каждые десять.

Жена вскинула вверх руки и показала десять пальцев. Поворачиваться не стала. Плакала.

– Пап, я правильно ей сказала? Ну правда, довела бы она меня.

– Конечно, правильно.

– Но я все равно ее люблю, сильно. Так же, как и тебя. Я вас одинаково люблю. Ты не думай.

– Я и не думаю. Пошли давай.

И они пошли.

Подготовка к операции заняла несколько часов. Сначала делали анализы, потом ждали седого профессора, пока приедет из дома. Доктор приехал злой, недовольно пробурчал, что вот опять Арсен подкинул ему работки в выходные, но, увидев Сашку, разулыбался, стал подшучивать и вгонять в краску юную девицу. Явно получал от этого удовольствие. А когда Алик протянул деньги, он совсем успокоился, сказал: «После, потом» – и назначил операцию на десять вечера. Профессор был опытным, вменяемым и евреем. Все три фактора внушали Алику оптимизм.

В ожидании операции говорили ни о чем. О ерунде всякой. Шутили много, похохатывали. Издевались над звонившей каждые десять минут Ленкой. Он предложил принимать ставки на звонки жены: когда она позвонит через 10 минут, а может быть, через 9.54. Не угадали ни разу, но каждый звонок встречали оглушительным смехом. Время прошло незаметно. Только когда Алика попросили выйти из палаты, чтобы дочка смогла привести себя в порядок перед операцией, у него снова что-то ухнуло внутри. Две санитарки вывезли каталку из палаты. На каталке лежала Сашка. Голенькая, бледненькая, накрытая больничной простынкой, в уголке которой чернел расплывшийся штампик. Каталку повезли к лифту. Алик старался идти рядом с ее головой. Не успевал, сбивался с шага, суетился, пытался догонять. Говорил, что все будет хорошо, дотрагивался до ее руки, поправлял простыню. Дочка от страха тараторила:

– Да нормально, пап, все будет нормально. Нормально. Доктор хороший. Еврей. Нормально. Я не волнуюсь. Все хорошо. Нормально все будет… Хорошо, нормально…