Бабло пожаловать! Или крик на суку

Детская площадка, тротуары и припаркованные машины словно превратились в плацдарм, характерный для сокрытия улик, когда доведенный до таких же, как и Рамсес, переживаний, Богдан пытался заметить что-либо подозрительное, включая любую, незнакомую ему, машину во дворе. Не увидев ничего нового, он вернулся и сел в кресло. Теперь они смотрели на события с одинаковым пониманием произошедшего и молча прикидывали варианты в потоке фактов, обрушившихся на Рамсеса за последние два дня.

Друг не нашел сразу, что предложить Рамсесу. Он сидел хмурый и молчал.

— Богдан, я не знаю, что мне делать?

— Все же, может в полицию?

В ответ Рамсес лишь посмотрел на друга, не желая в третий раз озвучивать соображения по одному и тому же поводу.

— Да, ты прав, — согласился Богдан, но, помедлив, добавил: — Рамсес, ты знаешь, что я не особо… Вернее, вообще не люблю просить у отца за что-либо. Но за тебя…

— Богдан, — оборвал Рамсес вкрадчивую речь друга. — Я, правда, признателен и буду иметь это в виду. Но сейчас, что он сможет сделать конкретно? Предоставить хорошего понимающего следователя. Или, что хуже, какой-либо «из этих», — указательным пальцем он показал наверх, — возьмет мое дело под «особый» контроль. Из практики же более действенно — договориться по месту, нежели надзор со стороны начальства. Вообще, я не о том говорю! Богдан, о чем конкретно мне им всем рассказать? Ни пуль, ни… Да, что тебе об этом опять говорить?

— А чего ждать? Когда труп в твой рост будет налицо?

— По-крайней мере, тогда можно уголовное дело заводить. Правда, сохраняется шанс «висяка».

— Идиот!

Наступила короткая пауза, после которой, неожиданно для Рамсеса, Богдан оживился — повеселев, он предложил:

— Попробуем коньяк?!

У Рамсеса это предложение не вызвало ни особых эмоций, ни смену настроения:

— Завтра открытие торговой недели.

— Каждую неделю — открытие недели, но не на каждой неделе в тебя стреляют, — Богдан запнулся. — Я фигурально, имею в виду, не в каждого из нас стреляют.

— Не суетись. Понятно, что не по случаю.

— Ну?!

Богдан радостно развел руки.

— Торги по осени считают. А сейчас она и есть, — промямлил расстроенный Рамсес. — Этой же осенью торги вообще начались так, как мало кто предполагал. Да и ситуация в течение дня будет меняться стремительно. Может, нам не надо пить? Завтра работать.

Рамсес замолчал. Глядя на Богдана, было понятно, что сейчас тому совершенно не было дела до завтрашних торгов на бирже. Да и что было перед ним говорить о том, о чем Богдан и сам прекрасно знал? Впервые за всю историю котировок осень не была похожа на предыдущие. Торги после летних каникул начались довольно неожиданно. Многие трейдеры оказались в весьма затруднительном положении: никто ничего не комментировал в сложившейся ситуации и не давал прогнозы на будущее. Происходящее многих инвесторов сводило с ума.

Такого еще не было, чтобы рынок, действительно, находился в глубочайшем кризисе. Игроки давно уже забыли, что тренды в принципе могут быть и долгосрочными. Самым любимым словосочетанием стало — кратко-среднесрочные ожидания. Поэтому Рамсесу и Богдану каждый день приходилось быть на чеку в преддверии моментального разворота, отслеживая планку «того самого» уровня.

В Рамсесе «заговорил» трейдер и он сказал:

— Теперь и моя жизнь выглядит так, как финансовый рынок — нет уверенности в завтрашнем дне, а точнее — полная жопа!

— Предлагаю в ситуации с тобой, как и на финансовом рынке, не играть тебе на опережение.

— К чему приведут эти ожидания?

— Рамсес, текущая ситуация не нова, — продолжал вторить Богдан тоже, как трейдер. — Я имею в виду, что во все времена — замахивались на убийство, посягали и будут покушаться, — он развел руки. — Ну, пафосно, конечно, но, так вот мы живем.

— Куда уж пафосней?

— Если рассматривать ситуацию с тобой и вспомнить историю котировок, то, в трудные времена, многие томились в ожидании.

— Не забывай, сколько депозитов полегло, пока дожидались.

— Ну, были же и те, кто пережил. Помнишь, как нас учили?.. Возможно, тебе тоже стоит немного затаиться. Как говорят в последние годы? В идущий паровоз уже вскакивать поздно, а бежать против — глупо. Я говорю и про тебя, и про завтрашнее начало торговой сессии, — Богдан помолчал, обдумывая, и вскоре добавил: — Что касается только тебя. Пока поживешь у меня. На работу и обратно — вместе. Я думаю, пока нас двое — никто не станет в тебя палить. А там, посмотрим. Также я переговорю и с отцом, чтобы он приставил к нам одного охранника, что работает на него.

После этих слов Богдан направился на кухню. Вернулся он с двумя пузатыми бокалами на короткой ножке, с коньяком и с тарелкой тонко нарезанного лимона, слегка присыпанного свежемолотым кофе, а поверх сахаром.

— Помнишь, Рамсес, объявление в лагере для победителей школьных шахматных олимпиад, которое вывешивали каждый раз в воскресенье, а на следующий день снимали?

— «Сегодня воскресенье. Значит, будут танцы», — процитировал Рамсес текст объявления.

— Точно! — сказал Богдан и рассмеялся.

Рамсеса не особо это развеселило — он сдержанно улыбнулся и сказал о более важном для себя: