Бабник

Я не могла ответить, потому что его язык был у меня во рту. Я снова попыталась кивнуть, а он подвел меня к дивану, и мы устроились на нем, не отрывая губ друг от друга. Некоторое время мы целовались на диване: он – сидя, я – стоя на коленях. Вдруг Макс сказал:

– А что, если нам раздеться? Если мы останемся в белье, то все будет как на пляже. Белье – это такая одежда, в которой загорают на пляже, правда?

Именно так. Как умно с его стороны было подумать об этом! Он стянул с себя куртку, потом нагнулся и снял с меня босоножки, за ними последовали его туфли и носки.

– Смотри, – сказал Макс. – В этом нет ничего плохого, правда?

Потом он расстегнул мою юбку и резко поднял меня с колен – юбка упала на пол. Когда он коснулся моих бедер, мне показалось, что я таю. Я снова встала на колени и расстегнула его рубашку, начиная с манжет, мои пальцы нащупали все маленькие пуговицы, а потом я провела руками по его плечам, снимая рубашку. Макс встал и освободился от брюк, а я старалась не смотреть на мощный бугор в его голубых боксерских трусах.

– Понимаешь, это просто день на пляже, – сказал Макс и мягко потянул мой топик вверх через голову.

Мое сердце так громко стучало, что, наверное, ему было слышно. Он сел и снова поцеловал меня жестко и глубоко, а я, как зачарованная, гладила его кожу. Просто день на пляже, и больше ничего, говорила я себе. Два человека сидят на диване в купальных костюмах и целуются – вот и все, что мы делаем.

– А если я потрогаю твою грудь? – прошептал Макс. Его дыхание обжигало мою шею. – Как будто случайно? Например, я поворачиваюсь, чтобы включить телевизор, и случайно глажу твою грудь… вот так… Это ведь могло бы случиться, правда?

– Угу. – Даже это мне с трудом удалось выговорить.

– А что, если мой большой палец зацепится и попадет внутрь лифчика… вот так… и он окажется у тебя на груди… вот здесь… и я не знаю…

– Это вполне вероятно, – прошептала я, задыхаясь от счастья.

– А потом, что, если мой палец случайно заденет твой сосок и погладит вокруг очень медленно… вот так…

– По-моему, так тоже могло бы случиться.

– А потом я прислонюсь к тебе… вот так… и получится, что мое лицо оказалось у тебя на груди, и, чтобы не упасть, мне придется уткнуться в твою грудь и провести языком вокруг твоего соска. Как это будет?

– Это просто потрясающе! – промурлыкала я, чувствуя, что плыву по небу вместе с облаками.

– А что, если – просто предположим – этот пляж находится на необитаемом острове, где нет ни пищи, ни воды, и я принял твой сосок за крыжовник и начал его сосать… вот так… никто не осудил бы меня за это.

Я покачала головой и легла на диван прямо под него. Мои бедра, казалось, по своей собственной воле начали нежно тереться о его бедра, как волны, набегающие на берег. Я чувствовала приближение прилива.

Не знаю, сколько времени мы лежали так, целуясь и гладя друг друга. Час? Минуту? Но зазвонил телефон, и все кончилось.

– Отлично, – говорил он в трубку. – Я как раз задремал. Пока. Это Натали, – сказал он мне, но я уже искала свою одежду. – Она возвращается.

Макс подошел, взял меня за руку и снова поцеловал так жадно, как в первый раз, прижимаясь ко мне всем телом, а я пыталась навсегда запомнить это ощущение, потому что это было все, что мне оставалось.

– Я больше не увижу тебя, да? – спросил Макс.

– Нет, думаю, что нет, – ответила я, стараясь казаться спокойной.

– Ты приедешь к нам в гости?

– Не знаю. Может быть. Кто знает? Может, ты приедешь в Лондон.

– Да, может. – Он гладил мои волосы. – Ты будешь молодцом?

– Да, со мной все будет нормально. Со мной все нормально.

Я натягивала топик, чувствуя себя далеко не нормально. Макс все еще был в своих боксерских трусах.

– Натали вот-вот будет здесь, – сказал он.

– Я знаю. Мне надо идти.

– Дай мне твой язык в последний раз, – хрипло попросил, поднял меня так, что мне не пришлось становиться на цыпочки, и прижал к себе. Я обняла его и гладила его спину, чувствуя, что у меня разрывается сердце.

Наши языки нежно прощались.

Макс проводил меня до двери, и я долго стояла, держась за ручку и не поворачивая ее. Я просто смотрела на Макса, пытаясь навсегда запомнить его лицо: две складки около губ, родинку под бровью, цвет его глаз, крошечные белые волоски на мочке уха. Единственный седой волос в завитке над пупком.

– Прощай, Макс.

– Прощай. Звони мне.

Когда я открыла дверь, меня ослепила вспышка, потом я увидела фотографа, убегающего по коридору к лифту.

23

– Какого черта? – сказал Макс.

– Ты знаешь, кто это был? – спросила я, но, еще не договорив, поняла, что это глупый вопрос.

Мой мозг с трудом обрабатывал эту новую информацию. На долю секунды я решила, что это гостиничная услуга. Вроде того, как бывает в парках на аттракционах: в маленькой будочке у выхода тебе предлагают твою же собственную фотографию с широко раскрытым ртом.

Но зачем кому-то фотографировать нас с Максом в дверях его номера? Макс даже не одет для съемки – на нем только трусы.

– О, черт!