Бабочка

– У меня есть один рассказ, он очень нравится моей тете, – продолжал Дудл. – Он про художника, которого никто не понимал. Этот художник сошел с ума. Он начал воровать младенцев из родильных домов, а когда роддомы стали охранять – покупал детей у бомжей. Он устроил в подвале мастерскую, где поставил огромную мясорубку. В мясорубке художник прокручивал младенцев, а из полученной каши рисовал картины. Чтобы они не воняли, он обрабатывал…

– Отличная история, – перебил его Клай. – Я где-то слышал уже эту сказку.

Дудл нахохлился, напоминая енота, у которого из-под носа забрали еду.

– Ты не мог ее нигде слышать, Клай, – сказал он, обиженно надув губы. – Это я придумал.

Клай взял в руки бутылку, глотнул, с шумом выдыхая:

– Ладно, не напрягайся. Ты прямо Стивен Кинг, Дудл. Не ожидал, если честно.

– А вот совсем недавнее, – продолжил толстяк, не обратив внимания на комплимент. – Про работника морга. Он оставался на ночь в морге и развлекался с трупами молодых девушек. Резал дырки в теле и насиловал их в отверстия. У этого мужчины была дочь, которую он бросил вместе с женой. Много лет назад. И вот как-то в морг доставили очень красивую девушку. Она была беременна. И тот мужик узнал в ней свою дочь. Он не очень любил ее и вскрыл ее живот. Ребенок еще дышал, и этот мужик…

Дудл запнулся, видя, что Клай с Ютой слушали его вполуха.

– Гм… Но, наверное, я не буду вам всего рассказывать, – помявшись, произнес он. – Лучше вы потом сами прочтете. А хотите, я про вас напишу книгу?

– Про нас? – переспросила Юта.

– Ну да, – оживился толстяк. Казалось, он уже мысленно прорабатывал сюжет предстоящего романа. – А что тут такого? Например, она будет называться «Тени на дороге». Допустим, Юту изнасиловал богатый банкир, и Клай в отместку сжег его офис, а банкиру отрезал голову. И теперь за вами гонятся не только менты, но и дружки банкира. И вы ездите по трассам и всех убиваете на своем пути. Но потом у вас сломалась машина, и вы попали ко мне в дом. Как вам идея?

– Мне нравится, – похвалил Клай. Внешне он держался в присущей ему развязно-нагловатой манере, хотя внутри у него что-то неприятно зацарапалось. Он был поражен, услышав слова Дудла о сюжете для книги, который прямо-таки зеркально отражал реальность.

«Этот идиот практически попал в «десятку», описав наши похождения!» – с изумлением подумал он.

И вообще, кто этот странный псих?!

«Он далеко не идиот, раз умудрился что-то написать», – шепнул внутренний голос, и Клай заерзал на топчане.

– Ну? – настаивал Дудл. – Нравится сюжет?

– Нравится, – хмыкнул Клай. – Только давай так. Пусть мы в конце живы останемся. Идет?

– Идет, – улыбаясь, проговорил Дудл. – Что вам еще рассказать?

– Может, хватит на сегодня? – вмешалась Юта.

– Ну почему же? – внезапно сказал Клай, и она потрясенно уставилась на друга.

– Дудл оказался не просто гостеприимным хозяином. Но и талантливым человеком, – с плохо скрытым сарказмом произнес Клай. Он улыбался, но глаза его были похожи на две темные бойницы. – За окном ливень, гром… А здесь тепло, классная компания, да и «пузырь» есть… Что еще нужно для уютного вечера? Правда, Дудл?

– Правда, – поддакнул толстяк. Покончив с картошкой, он отодвинул миску и положил толстые руки перед собой, словно школьник за партой. – Я расскажу вам одну историю. Правда, концовки пока нет… Но надеюсь, вы поможете мне советом. Ходили слухи, что нечто подобное было на самом деле… Типа, как сейчас модно, «основано на реальных событиях»…

– Валяй, – подбодрил его Клай, поудобнее устраиваясь на топчане. Алкоголь подействовал мгновенно, по телу стремительно разлилась приятная истома, все мысли, связанные с недавними злоключениями на заправке, растворились, как дым.

– Вы когда-нибудь слышали об НЦСТ? – неожиданно спросил Дудл.

– Нет, – ответил Клай. – Ты хотел сказку рассказать, а не загадки загадывать. Не грузи, Дудл.

Толстяк перевел взор на Юту, но она лишь молча покачала головой.

«Он стал другим», – удивленно подумала она.

В самом деле. В пустых бесцветно-водянистых глазах толстяка заискрились огоньки, короткие, неуклюжие фразы постепенно выстраивались в продуманные и наполненные смыслом предложения.

– Этот термин означает «нетерпимость к целостности собственного тела», – объяснил Дудл. – Есть такое явление, оказывается. То есть рождается человек и живет припеваючи. Идет время, и вдруг к двадцати годам он понимает, что у него, к примеру, лишнее ухо. Или рука. А может, даже нога. И люди готовы заплатить большие деньги, чтобы хирург провел операцию по ампутации этой части тела. Но законы наши таковы, что за такие вещи можно оказаться в психушке. Да и потом, человек после ампутации часто становится инвалидом. А государство должно платить ему пенсию… так что в России это пока не распространено. Но некоторые находят выход. Они травмируют конечность, а в рану специально заносят инфекцию, чтобы началось нагноение… Когда уже начинается гангрена, врачу ничего не остается, как отрезать гниющий кусок плоти.

Дудл сложил пальцы в «замок».