Бабочка

Дэнни молча смотрел на О’Мэллея. Последний совсем не был похож на детектива. Во-первых, он. был слишком мелкий. Во-вторых, слишком хорошо одет. Он производил впечатление чрезвычайно аккуратного человека — воротничок рубашки был безукоризненно чист и выглажен, волосы тщательно зачесаны назад, руки ухожены. Даже маленький блокнот, который он вынул из кармана, казался чересчур опрятным, и Дэнни видел, как он что-то записывал туда четким и убористым почерком.

— Когда мы осматривали помещение наверху, — начал снова О’Мэллей, отводя взгляд, — мы обнаружили что-то очень похожее на штаб-квартиру — комнату с письменным столом, телефонами и встроенным сейфом с приличной суммой денег в нем. Мы не нашли никаких документов, которые дали бы нам ключ к разгадке того, кто работал в этом заведении и кто его посещал, но нам попалось одно письмо. — О’Мэллей поднял голову и посмотрел Дэнни прямо в глаза. — От вас, сэр.

Дэнни заморгал.

— От меня? Что это за письмо, лейтенант?

— Поздравительное.

— Поздравительное?

— Да, вы поздравляете, — лейтенант заглянул в свой блокнот, — Боба Мэннинга с тем, что он отлично поработал и принес большие доходы. Письмо проверено экспертизой — оно написано вашей рукой, ваше преподобие.

Дэнни нахмурился и сказал:

— Мы рассылали сотни таких писем, лейтенант. Когда мы получаем хорошие новости от предприятий, в которые вкладываем деньги, мы поздравляем их и желаем дальнейших успехов. Это письмо адресовано магазину мужской одежды, а не какому-то дьявольскому заведению над ним.

— Хорошо. — О’Мэллей снова закашлялся. — В конверте была еще и фотография. У меня с собой есть дубль. — О’Мэллей вынул из кармана пиджака фотографию. — Оригинал хранится в полиции. Как видите, на этом снимке вы.

Дэнни не нашелся, что ответить. Он увидел себя на фоне пляжа и пальм с полуодетой красоткой на коленях. Голова его дернулась.

— Позовите Дуана! Быстро!

Спустя десять минут адвокат Дэнни Маккея уверял детектива, что фотография — подделка и что того, кто попытается передать ее прессе, ждет суровая кара.

— Кто бы мог это сделать, сэр? — спросил О’Мэллей. Дэнни с трудом сдерживал себя.

— Понимаете, лейтенант… — На его лице появилась страдальческая улыбка мученика. — Трудно в это поверить, но у меня есть враги. На каждого Божьего человека находится сатана и его слуги. Кто бы ни совершил этот бесчестный поступок, я буду молиться о спасении его души. Потому что ему грозит страшное наказание — вечно гореть в аду.

— Лейтенант, — включился Дуан, — а кто такой Боб Мэннинг? У полиции есть какие-нибудь сведения?

— Мы его еще не нашли, но дом его под наблюдением, мистер Чодвик. Мы беседуем со всеми, кто может что-либо знать о его местонахождении. Мы расспросили продавцов магазина, но они в один голос заявляют, что ничего не знали о том, что творится над ними, и что имя Боба Мэннинга им не знакомо. Вы, пожалуйста, будьте покойны — мы узнаем, кто стоит за всем этим.

На прощанье О’Мэллей сказал:

— Я хочу, чтобы вы знали, господин Маккей. Мы с женой голосовали за вас и отдадим наши голоса на выборах в ноябре.

— Да благословит вас Господь, лейтенант. — Дэнни был величествен. Как только за детективом и его молчаливым помощником захлопнулась дверь, Дэнни резко развернулся к Дуану и завопил:

— Голову оторву тому, кто все это подстроил!

Труди боялась. Боялась себя, своих чувств к Биллу. Она перебирала утреннюю почту, а мысли ее постоянно возвращались к последней встрече с Биллом у дома Барри Грина. Она не переставала спрашивать себя: стоит ли игра свеч, стоит ли ей преследовать мужчину, давая волю чувствам, или ей лучше успокоиться и отпустить его? Первый раз в жизни Труди волновало, что думает о ней мужчина. Это было совсем не то, что случайные партнеры на субботнюю ночь. Ей было все равно, что думали они. Она любила их и сразу же забывала. Да, был еще Томас. Ему платили за то, чтобы он делал вид, что она ему нравится. Так ли оно было на самом деле — Труди не волновало. Но Билл… Неожиданно в жизни Труди появился человек, чье отношение было очень важно для нее. Но она не знала, как он к ней относится.

Она боялась снова обжечься. Ее страшила сама мысль пойти к нему, признаться и быть отвергнутой словами, что они могут быть только друзьями. Что хуже, — думала она, — показаться дурой и затем жалеть, что не смолчала, или промолчать и никогда так и не узнать, что он чувствует к ней.

Но самое ужасное было то, что Труди Штейн, которая никогда не боялась ни черта, ни Бога, вдруг была напугана до смерти тем, что ей предстояло испытать чувства любимого человека.

Кэти, ее секретарь, зашла в комнату, держа в руках два бумажных пакета.

— У них кончились цыплята, — сказала она, — поэтому я принесла омлет. Пойдет?

Труди не возражала. Ей не очень хотелось есть.

— Читали сегодняшние газеты? — Кэти открыла пакет молока. — Я просто не могу поверить. А ведь я голосовала за Дэнни Маккея.

Труди подняла глаза.