Бабочка

Крошечная бабочка мерцала в лучах заката и отбрасывала золотистые блики. Затем она села Кармен на ладонь и замерла.

— Мне он больше не понадобится, — тихо произнесла Беверли. — Я хочу, чтобы он был у тебя.

Кармен разглядывала изящный браслет с бабочкой, и глаза ее были полны слез. В этом было что-то прощальное. Она клялась себе, что не будет плакать, когда наступит этот момент, но сейчас ничего не могла с собой поделать.

— Я буду скучать по тебе, подруга, — почти прошептала она.

— Знаю. Я тоже буду по тебе скучать. — Беверли отвернулась от Кармен и оглядела всех остальных собравшихся.

Мэгги, чьи рыжие завитки никак не хотели забираться в хвост, молчала — глаза ее были красны от слез. Энн Хастингз и Рой Мэдисон угрюмо сидели на одном стуле. Джонас Буканан стоял у двери, напоминая часового. Не было только Боба Мэннинга. Он ждал Беверли в машине.

Огромный старый особняк, когда-то принадлежавший звезде немого кино, завис над ними в ожидании. Пыльные пучки света пробивались через граненые стекла окон и отрешенно ложились на безмолвных обитателей дома. Беверли Хайленд, словно привидение, стояла в окружении друзей, высокая, стройная, невесомая, почти прозрачная. Ее пепельные волосы аккуратно причесаны, бежевые брюки и белая шелковая блузка подчеркивали бледность. Она задержалась на несколько секунд, чтобы дать своим друзьям возможность взглянуть на нее в последний раз. Все, что нужно было сделать, сделано, все готово и завершено.

Ей осталось только пойти в «Сенчури Плаза», где ее ждал Дэнни Маккей.

— Пора, — сказала она наконец, и друзья пошли проводить ее до белого роллс-ройса, мотор которого уже работал, и каждый обнял ее. Беверли еще раз оглянулась на них — Кармен, которая когда-то была Кармелитой, Энн, которая была одинока и несчастна, Мэгги, только что овдовевшая с двумя детьми на руках, когда Беверли нашла ее, и негр Джонас, бывший полицейский, который нашел ее мать и почти нашел сестру, — все они плакали.

Она села в машину, и Боб Мэннинг закрыл за ней дверь. Беверли сидела молча и не двигаясь, когда машина тронулась и, петляя, двинулась по Беверли Каньон Драйв к Хайленд-авеню.

Но до того, как поехать в гостиницу, ей нужно было сделать одну, последнюю вещь.

Она сняла телефонную трубку и набрала номер, который знала наизусть.

— Детектива О’Мэллея, пожалуйста.

День плохо начался для лейтенанта, ближе к вечеру он становился еще хуже. Ну почему эта история с Дэнни Маккеем должна была случиться именно на его участке? О’Мэллей взглянул на распухшее досье на своем столе и покачал головой. Что за чертовщина! Эта фермерша из Техаса точно привела все в движение. Как только фотография появилась в газетах, стали как будто оживать разного рода персонажи. Похоже было, что половина населения Техаса знала Дэнни Маккея в юности и имела на него компрометирующий материал. Они говорили со всеми, кто мог их слушать. За последние два дня газеты Америки печатали материалы о скандально буйной молодости Дэнни и Боннера в их бытность миссионерами. На рекламных щитах супермаркетов можно было увидеть фотографии амбаров и полей, где якобы происходили оргии и свершались сатанинские праздники. О’Мэллей был совершенно уверен в том, что восемьдесят или девяносто процентов эти людей никогда не видели Маккея, гораздо меньше людей было им обмануто, совращено и брошено. Все женщины после тридцати лет утверждали, что имеют незаконнорожденных детей от Дэнни, что лишь доказывало, что кому-то это было выгодно. А эти восемь девушек Дэнни в своих красных балахонах, которые вдруг возникли и стали рассказывать газетчикам, что они проститутки и участвовали в оргии вместе с Маккеем накануне первичных выборов. Это тоже, казалось, было далеко от правды.

От лейтенанта требовали действий. Из-за этого непрекращающегося потока грязи общественное мнение по поводу Маккея стало быстро меняться. Избиратели начали думать, что Дэнни не только знал о существовании борделя в Беверли-Хиллз, но и лично содержал его и часто пользовался его услугами. Да, в глазах высоконравственных людей, которых одурачили и которые оказались, к сожалению, столь доверчивыми и поэтому жаждали отмщения и возмещения морального ущерба, Дэнни был виновным в преступлении и должен быть арестован.

И это предстояло сделать О’Мэллею.

Его телефон разрывался, на столе лежала стопка непрочитанных телеграмм. Очередные признания, связанные с именем Дэнни Маккея. Очередные требования возмущенных добропорядочных граждан принять какие-нибудь меры. О’Мэллей пошел в относительно тихую ванную комнату и тщательно обработал ногти.

Ну как они могут арестовать Маккея? У них нет доказательств. Конечно, то, что они имеют на руках, было бы достаточным основанием вызвать любого другого на допрос, но не Дэнни Маккея. «Боже мой! — думал О’Мэллей, приводя в порядок руки, — и это его преподобие Дэнни Маккей, один из богатейших людей Америки, лидер движения «Моральная чистота», человек с такими связями — ведь он одной ногой уже в Белом доме».

О’Мэллей вытер руки, выбросил использованное бумажное полотенце в урну и посмотрелся в зеркало.