Бабочка

Но разве Труди не внушала ей постоянно, что нужно быть хозяйкой самой себе? Что уже настало время отобрать бразды правления у Джона? Восемь лет Джессика полагала, что даже в браке она сохраняет свою индивидуальность. Ее юридическая контора, клиенты, выступления в суде подтверждали это. Разве не так? Но с тех пор как призрак Бабочки стал одолевать ее, Джессика начала задавать вопросы. Ее первый вопрос: а почему я не могу вступить в клуб? Я ведь свободна в своем выборе, не так ли? Тогда-то она и обнаружила, что ее независимость на самом деле иллюзорна, что ее личность вылеплена Джоном, что она себе не хозяйка. Итак, она решила сделать первый шаг к независимости. Сегодня, первый раз в жизни, Джессика делала что-то, на что не получила разрешения.

— Добрый день, мадам, — сказала администратор, одетая в блузку с вышитой бабочкой. — Сюда, пожалуйста.

Что бы сделали Джон, отец, церковь, если бы узнали об этом? Двери лифта закрылись и отрезали ее от суеты магазина и шума улицы. Джессика мысленно оттолкнула призраков, неотступно следовавших за ней, оставила их там же, за дверями. Она почувствовала себя свободной и устремилась навстречу своей фантазии.

— Что ты делаешь в «Бабочке»? — спросила она в свое время у Труди. Ты просто входишь в комнату, и все начинается?

— Ты делаешь все, что пожелаешь. Ты должна сказать заранее, как все это себе представляешь.

Как я все это себе представляю?

Она следовала за администратором по устланному коврами коридору. Джессика с любопытством смотрела на двери, которые они проходили. Из-за дверей не доносилось никаких звуков, в воздухе висела странная тишина. Интересно, подумала Джессика, есть ли женщины сейчас за этими дверями? Какие мечты они разыгрывают?

Администратор остановилась перед одной из дверей и сказала:

— Заходите, пожалуйста.

У Джессики бешено забилось сердце. Дверь ничем не отличалась от любой другой в отеле. Господи, что ждет ее за ней?

Она открыла дверь и вошла.

Прямо в свою мечту.

Было все так, как она себе и представляла: опилки на полу, непокрытые столы, приглушенный свет, из музыкального автомата лилась мелодия, стойка бара. У стойки стоял одинокий ковбой. Он был одет в джинсы и клетчатую рубашку, черная широкополая шляпа сдвинута на затылок. Он слушал музыку и что-то пил из бокала.

За Джессикой закрылась дверь, оставив позади администратора, коридор, улицу, реальный мир. Ковбой поднял глаза. Постепенно на его губах заиграла улыбка.

— Здравствуйте, — спокойно сказал он.

Она сжала ремешок сумочки.

— Здравствуйте.

— Можно я угощу вас чем-нибудь?

Она посмотрела на бар. За стойкой висело большое зеркало, от этого комната казалась просторнее, чем на самом деле, полки были уставлены бутылками. Минуту она поколебалась, потом подошла к стойке, положила сумочку.

— Кажется, здесь никого нет.

— Да, мадам. Мы совершенно одни. Что будете пить?

Он был молод, лет двадцати с небольшим, застенчиво улыбался. Снял шляпу, пригладил светлые волосы.

— Белого вина, пожалуйста, — сказал она.

Он зашел за стойку, нагнулся, чтобы достать бутылку и спросил:

— Как там погода? Утром мне показалось, что пойдет дождь.

— Нет, сухо, — ответила она, и голос ее слегка сорвался.

Она не сводила глаз с его рук. Кисти были очень изящной формы. Он поставил стакан, налил ей вина. Рубашка с маленькими перламутровыми пуговицами плотно облегала его плечи и грудь. Через расстегнутый ворот она видела его тело.

— Никак не могу привыкнуть к зиме в Калифорнии, — произнес он с улыбкой, подавая ей стакан. Кончики их пальцев встретились. — Там, откуда я родом, уже снегу по колено!

Она отвела глаза, не зная, что сказать.

Ковбой вышел из-за стойки, взял свое пиво. Некоторое время они молчали. Джессика изо всех сил старалась не смотреть на их отражение в зеркале, потому что он в этот момент изучал ее. Наконец он сказал:

— Мы здесь сегодня одни.

Она кивнула головой. Она чувствовала, как сердце вырывается у нее из груди.

Из автомата полилась медленная мелодия. Ковбой спросил:

— Не хотите ли потанцевать?

Джон был единственным мужчиной, с которым она танцевала. Поэтому ей было странно ощущать, как руки чужого мужчины обнимают ее, прижимают ее к себе так, что она чувствовала тепло его кожи. У них обоих, и у Джона, и у ковбоя, были мускулистые, спортивные тела. И все равно разные. Кроме того, от него шел другой запах. В танце он вел ее очень уверенно. Они едва касались друг друга. Джессика смотрела не на него, а на воображаемую точку поверх его плеча. Только сейчас она увидела, что стены украшали различные предметы в духе Дикого Запада: стремена, уздечки, старомодные объявления, рекламирующие, например, услуги брадобрея за пять центов. Она не сводила глаз со стен, читала все объявления, а он медленно вел ее под музыку, которая становилась все красивее и грустнее. Постепенно он стал прижимать ее все крепче и крепче, пока их тела не стали соприкасаться. Ее смущение начало таять, она обвила руками его шею и полностью отдалась во власть своей фантазии.

Как приятно было его чувствовать…