Бабочка и Орфей

Хотел я одного — отдохнуть, но вместо этого впервые встретился со здешним обитателем. Полупрозрачный старец чинно прогуливался между серо-зелёными плакучими ивами и, кажется, нас не видел. Бабочка его не испугалась, однако я на всякий случай остановился на приличном расстоянии.

— Здравствуйте, уважаемый!

Старец застыл на месте, потом повернулся ко мне, хмуря кустистые брови. С глазами у него было что-то не так — про живого я бы сказал, что они затянуты бельмами.

— Вы не будете возражать, если я тут недолго посижу в тенёчке?

Про тенёчек я, правда, загнул — откуда бы ему взяться при таком освещении, — но дед отреагировал осторожным кивком. Он что, немой вдобавок к слепоте? Жаль, если так — мне очень хотелось разузнать про окрестности и кого в них можно встретить.

Пуховик в который раз сослужил службу подстилки. Я разложил его под сенью особенно раскидистой ивы и с удовольствием бы вздремнул, если б не маячащая поодаль тень старика. Конечно, он вряд ли бы причинил мне вред, но бережёного бог бережёт. Так что я полусидел, опершись о дерево, и лениво посматривал в сторону своего визави то одним, то другим глазом. Интересно, почему он не уходит? Стоит, переминается с ноги на ногу, будто ждёт чего-то.

— Уважаемый, я могу вам помочь?

Молчит. Зато бабочка вдруг отвлеклась от какого-то местного колокольчика и подлетела ко мне. Села на вывернутое запястье, щекотно проковыляла лапками поперёк, будто хотела что-то сообщить. Я напряг память: должно же было в ней остаться что-то ещё, кроме первой строфы «Одиссеи».

— Тени умерших немы, но если напоить их кровью жертвенного барана… Барана у меня, как видите, нет. Не озаботился заранее.

Бабочка снова пощекотала кожу на руке. Барана нет, кровь есть.

— Издеваетесь? Хотите, чтобы я вдобавок к обезвоживанию малокровие получил?

Молчат, заразы. И как они себе это представляют? Как сцену в стиле Дракулы? Хотя Одиссей, если я его ни с кем не путаю, яму в земле копал.

— Ну, приключеньице!

Однако другого способа получить нужную информацию, похоже, не существовало. Так что пришлось мне вставать с такого удобного, мягкого лежбища и идти искать более подходящее место для предстоящего кровавого шоу.

Я бы назвал этот холмик заросшей кротовиной, только кто мог её выкопать? Тень крота? Ну да не суть. Главное, в её макушке можно было сделать углубление, а рядом из-под корней старой ивы бил прозрачный родничок. При виде воды я очень живо вспомнил, насколько хочу пить, и хорошего настроения мне это не добавило. Однако источник в любом случае оказался кстати: и копать, и резать предстояло одним ножом, который между этими действиями нуждался хотя бы в условной дезинфекции.

Неглубокую ямку я сделал быстро. Застелил её росшим у воды лопухом, помыл лезвие и решительно закатал рукав. Вот тут мне передо мной в полный рост встал психологический барьер на причинение себе сознательного вреда. Я несколько раз заносил нож над левым запястьем, но в последний момент отступал. Наконец, сжав зубы и зарёкшись когда-либо впредь обижать шизиков нетрадиционной ориентации, я рассёк кожу. Было больно, но больно терпимо. Тёмные капли крови стучали по подложке из листьев, и я задним умом сообразил, что можно было не заморачиваться с ямкой, а просто свернуть кульком лопух пошире. Ладно, учту на будущее, пусть и крепко рассчитываю, что этот бесценный опыт мне больше никогда не пригодится.

Моего самочувствия хватило хорошо если на четверть ямки, однако я благоразумно не стал геройствовать. Как только появились первые намёки на головокружение, прикрыл лавочку, то есть порез, и отодвинулся в сторону.

— Прошу, уважаемый.

Смотреть, как почтенный старик бросается к кротовине и жадно, по-собачьи лакает кровь, было мерзко до тошноты. Я отвернулся, стараясь не обращать внимания на звуки за спиной, и принялся заматывать рану заранее подготовленным носовым платком.

— Благодарю вас, юноша. Отрадно встретить в наше время столь образованного молодого человека. Позвольте узнать ваше имя?

Голос у старца был странный — не то слишком низкий женский, не то слишком высокий мужской. Я затянул зубами узел повязки и обернулся.

— Андрей. Не стоит благодарности, уважаемый. Вы же понимаете, что я сделал это не из альтруизма.

— Конечно, понимаю и с удовольствием помогу вам советом и разговором. Прозябание тенью — на редкость унылая форма существования, и во многом из-за невозможности общаться.

— Тогда, может, вернёмся к моему, э-э, лагерю? И вы могли бы тоже представиться?

— Тиресий, юноша. Да, пройдёмте обратно, если вы хотите.

— Дабы не тратить ваше время, — первым начал разговор старик, пока я усаживался на пуховик, — позвольте мне заметить, что я приблизительно представляю причину, приведшую вас в наше печальное царство.

— Представляете? Откуда? А, погодите, вы же пророк, верно?

— Предсказатель, — поправил меня Тиресий.

— Вы поэтому так уверенно передвигаетесь несмотря на слепоту?

— В том числе.

— И вы можете рассказать, к чему мне готовиться дальше?

— К встрече, юноша. Вы ведь сами знаете, что обязательно дойдёте.