— Тимош, я тут пышки на кислом молоке затеяла, ты попозже зайди, хорошо? А то на меня одну много получится.
— Хорошо, тёть-Шур. Спасибо вам.
— На здоровье, на здоровье, — машет руками соседка. — И ещё тонометр барахлить стал, ты посмотришь?
— Посмотрю, — улыбаюсь я. Ай да тётя Шура, ай да дипломат! Но пышки штука хорошая, тем более сам я их жарить не умею.
Внушительная деревянная вешалка у меня в прихожей — самодельная. Её вырезал дядюшка к какой-то годовщине свадьбы моих родителей и тогда же самолично повесил на стену. Как казалось, на века.
— Бу-бух!
Я отпрыгиваю на полметра назад, налетаю на оставленный посреди прихожей пакет и с уже более тихим «бух!» приземляюсь на пятую точку. Да что за день сегодня такой?!
— Тимыч, жив?!
— Жив, — на автомате отвечаю я материализовавшемуся рядом Дрейку и нахмуриваюсь в попытке сообразить: — Слушай, а ты как вошёл?
— Дверь была открыта. Я как раз звонить собрался, а тут грохот на весь подъезд. Соседи снизу не прибегут узнавать, что за землетрясение в вашем районе?
— Нет, там квартира пустой стоит, — Я кое-как встаю на ноги и проглатываю стариковское оханье. М-да, неслабо копчиком приложился. — Каким ветром тебя занесло в наши края?
— Да вот, птичка принесла на хвосте фотку некоего заявления, и я решил, что неплохо было бы тебя проведать.
Щетина, неестественный блеск глаз и крепкий дух спиртного — несомненно, Дрейк очень интересно распорядился взятым отгулом. Что же такое было в том сне? Чей он был?
— Понятно. Ужинать будешь?
Дрейк заинтересованно поводит носом: — Твоими фирменными пельменями? Буду. Только сначала предлагаю вернуть вешалку на её законное место.
Весь ужин мы по широкой дуге обходим серьёзные вопросы. Ко мне вроде бы вернулась нормальная координация, и готовка проходит без неприятных инцидентов.
— Ты сильно голоден?
— Честно? Слона бы съел.
В кастрюлю с кипящей водой отправляется тройная порция пельменей.
— Какую закрутку открыть? Огурцы, помидоры?
— На твой выбор. А то некрасиво получается: мало того, что припёрся без приглашения, так ещё подстраивайтесь под него.
— Глупости. О, тут ассорти осталось. Подойдёт?
— Подойдёт.
По-домашнему банальные разговоры, вкусная еда, самая лучшая компания, какую я только мог пожелать, — судьба решила расщедриться напоследок. Мне так хочется оттянуть обсуждение сложных и не слишком приятных вещей, что, заварив чай, я малодушно сбегаю к тёте Шуре. Обещанные пышки меня уже ждут, однако прежде следует разобраться с тонометром. Элементарная диагностика показывает, что в приборе просто-напросто сели аккумуляторы. Зарядного устройства у соседки, естественно, нет, поэтому я приношу ей своё. Подробно объясняю, как им пользоваться, но в ответ получаю беспомощное: — Ой, Тимош, может, ты их к себе возьмёшь и сам всё сделаешь?
Да уж, после эпичной починки розетки в декабре тётя Шура до сих пор боится всего незнакомого, что связано с электричеством.
— Ну хорошо, давайте сделаю и утром принесу. Часов в девять вы уже спать не будете?
— Не буду, Тимош. Старики вообще мало спят. Встану пораньше и нажарю тебе свежих пирожков с капустой. Или лучше с картошкой?
— С чем вам проще, тёть-Шур.
Итак, на завтра у меня почти есть обед, и это хорошая новость. Потому что я понятия не имею, в каком состоянии после зимы газовый баллон и плита на даче.
— Пышки! — объявляю я Дрейку, вышедшему в прихожую на шум открывающейся двери.
— Любимец женщин, — непонятно хмыкает он. — Я тут немного похозяйничал и чай разлил. Ничего?
— Ничего, — Отношу тарелку с гостинцем на кухню, водружаю её на стол и попутно втыкаю в розетку зарядку с аккумуляторами. — Мёд, варенье?
— Как говорил Винни Пух, того и другого, и побольше, побольше, — Дрейк усаживается на свой табурет. — Чёрт, Бабочка, я не знаю, как у тебя спрашивать о том, о чём хотел спросить.
— Прямо, — Я достаю банки с мёдом и смородиновым вареньем, щедро раскладываю сладости по хрустальным розеткам.
— Почему сразу после того сна ты пошёл писать заявление?
— Потому что он был разделённый, — Ставлю розетки рядом с пышками и тоже сажусь на своё место. — А такие сны не только чтение мыслей, как ты их назвал. Они ещё и в некотором смысле вещие. Не буквально, но общая идея обязательно отражается в реальности — сколько раз уже замечал. Собственно, сейчас я и пытаюсь это предотвратить.
— Зачем? То есть, если ты про себя знаешь…
— Верно, знаю, — перебиваю я. — И про тебя знаю, и не хочу проверять, что возьмёт в тебе верх: ответственность за спасённую душу или нормальная психологическая реакция на какой-нибудь случайный казус ненормального толка.
— Эк, как по-умному завернул, — Синий взгляд Дрейка пробивает навылет. — И что, ты до сих пор уверен в уместности эпитета «случайный»?
— Был уверен, — медленно отвечаю я. — Пока ты не спросил.
Мы замолкаем, играя в гляделки.
— Бабочка, что тебе снилось сегодня?
— Я не помню.
Снова долгая пауза, в конце которой Дрейк первым отводит глаза.
— Не спрашивай, ладно? — тоскливо просит он. Согласие обречёт моё любопытство на воистину танталовы муки, однако я всё равно говорю: — Ладно.