Бабочка на ладони

— Я… я сам не знал, — бормочет Роман. Юлия подбегает к нему и целует прямо в губы.

— Как это ты не знал?! — злится Петр. — Тебе что, не сообщили об этом?

— Да нет…

— Твоя «Девушка под дождем» произвела фурор!

— Ты что, отдал «Девушку» на выставку? А я видел ее? — Себастьян смотрит на Романа.

— Не расстраивайся. — Буба встает с дивана, все-таки надо ехать. А может, переночевать у Розы? Не стоит проводить последнюю ночь у себя. Ей уже пора спать. Но она им еще задаст на прощанье. — Ага, крылатая девица в прозрачном дождевике, а на заднем плане сверкают молнии. Такого китча Ромек еще не малевал.

— Ну ты, Буба, даешь. — А сама говорила, что нравится. Напоминает бабочку! — смеется Роман. — Вот черт! Народ, выпейте за здоровье художника!

— Себек, открывай шампанское! — требует Роза.

Она и не устала вовсе, да и Буба неожиданно приходит к выводу, что полдвенадцатого — детское время. Поспать, в конце концов, можно и в самолете.

Себастьян звенит стаканами. Шампанское от Енджея: хотели открыть по случаю рождения ребенка. Пробка летит в балконную дверь.

Апрель, а как тепло!

— К рождению ребенка мы купим другую бутылку или упьемся простой водой. — У Бубы дрожит голос, и она завершает: — За нас!

Все поднимают стаканы: Себастьян не любит мыть бокалы, стаканы удобнее. Даже Роза делает вид, что отпила глоточек.

* * *

— Только не прогоняй ее, у нее такие нежные крылышки, ты ей что-нибудь повредишь.

Бася открывает окно:

— Она сама улетит.

— Ты же говорила, они тебе противны. — Петр рассматривает бабочку.

— Я? — возмущается Бася. — Я люблю бабочек… как и Буба… Они такие… ищущие свет…

Петр не отрывает от бабочки глаз. Светлые крылышки, темное тельце… присела на мгновение, чтобы передохнуть, и опять начала танцевать на стекле. Она не знает, что другая створка окна открыта и нет нужды пытаться пробить прозрачную преграду. Бабочка бьется, колотится о стекло и снова замирает.

— Погаси свет, ей тогда легче будет найти выход… А то она не понимает, куда лететь…

Петр гасит свет и возвращается к Басе.

— Во всех нас есть что-то от бабочек, не правда ли? Мы все что-то ищем, что-то светлое и настоящее… как и она… Петрусь, забери из квартиры Бубы цветы и проверь, все ли там в порядке? Она вся на нервах, может, газ забыла выключить или еще что…

* * *

Может, нам не суждено больше встретиться, надеюсь, ты простишь меня.

Если я приняла тебя у себя, ничего плохого не случится. Иными словами, что бы ни случилось, все будет к лучшему и для тебя, и для меня. Благодаря тебе я не боюсь ничего.

Буба засыпает.

* * *

Петр закрывает за собой зеленую дверь. Он все проверил, воду перекрыл, горшки с цветами унес к себе. Надо будет время от времени здесь проветривать. Опять кто-то выкрутил лампочку в коридоре. Оставь он дверь открытой, посветлее было бы.

Тихо, на ощупь, он закрывает дверь, совсем как Буба, незаметно, чтобы не провоцировать соседку. Ему так не хочется бежать поутру за зеленью или маслом… И разговаривать ему не хочется.

Вчера вечером ему показалось, что в окнах Бубы свет… Померещилось, конечно, отблески, двойные отражения… Стоит выглянуть из кухни, и видно Бубины окна. Два горшочка жалкого плюща. Кажется, цветы у больных не очень-то растут. Они с Басей позаботятся о них, Буба вернется и обрадуется.

Он роняет ключи. Черт! Осторожно ставит на пол горшки, и все же соседкина дверь приоткрывается. На пороге показывается Розовое Трико. Ну вылитое привидение, неужто она на электричестве экономит? Бывает же.

Все, попался. Бубе — той всегда удавалось проскользнуть.

— Пан Петрусь, это вы?

— Добрый вечер, уважаемая, — вежливо отвечает Петр, и голова соседки поворачивается в его сторону.

— А что это вы там делаете? Петр нагибается за горшками:

— Переношу цветы.

— Цветы? Что за цветы? Чем это вы так грохочете, пан Петр? Девушки, что гонялась по чердаку за котом, там уже нет. Наверное, умерла, как и ее тетка.

Волосы у Петра на голове становятся дыбом.

Да что она такое несет?

— Вы там за котом ухаживаете?

— Нет.

Петр не представляет, как продолжать разговор. Как следует разговаривать с сумасшедшими?

— Кота-то я иногда вроде слышу, а ее — очень редко.

Петр спотыкается о половик — черт побери, что за тьма кромешная! Собственно, он мог бы сам ввернуть лампочку, не дожидаясь прихода электрика.

— Что вы там делаете? Не ударились?

— Света нет, кто-то вывернул лампочку, и я споткнулся.

Розовое Трико отступает и только сейчас зажигает свет у себя. В полосе яркого света Петр замечает, что женщина на ощупь проводит рукой по стене. Перед глазами у него встают все покупки, которые он передавал в протянутые руки, глаза всегда за темными стеклами очков, расчеты за покупки со всегда молчаливой, несимпатичной, чуть ли не немой дочерью Розового Трико раз в месяц.

Розовое Трико — слепая.

* * *

У Бубы светлый платок на голове. Она всегда ненавидела парики — в них так жарко, — все четыре штуки отдала Розе. На память. Никогда в жизни она больше не наденет парик. Это точно.

Ксендз Енджей встревоженно озирается: собрались все, кроме Кшиштофа, а ведь уже объявили начало регистрации пассажиров.