Бабочка под сапогом

— Собирался идти, вот и иди со своими подколами в пень. Я, может, душой помолодел. Сейчас ощущаю себя где-то на тридцатник или даже чуть меньше. Формул счастья «Уже знаю, еще могу». Или «уже могу»?

Глава 8 Широка страна моя родная

«Что значит, говори, зачем комсомолец вызывал? Володя, у тебя волосы под мышками поседеют, если я скажу, зачем меня вызывал секретарь бюро ВЛКСМ!» — так сказать Глодану хотелось, но не моглось. Пришлось выдавать версию поприличнее под названием «Вот сам у него и спроси, если интересно». Вроде нормальные отношения во взводе со всеми были, а как начали дергать в штаб, пошли разговорчики про блатного, которому всё можно, поэтому он такой борзый. И ведь тяну лямку как все без особых поблажек, чего сразу «блатной»? Разве что по нарядам не особо дергают и в караул строго по графику без всякого фанатизма. Караулы тут смех один, но сквозь слезы. Посты напиханы так, чтоб была возможность солдатам почаще лямку часового потянуть, посты понатыканы, а ничего важного они не охраняют. Ну и чтоб выучили обязанности часового, которому «запрещается пить, курить, говорить, отправлять естественные надобности…»

Двадцать седьмого сентября наступил большой солдатский праздник — Приказ министра обороны Соколова об увольнении в запас и очередном призыве. Все бойцы переходят на следующий период службы, а некоторые вообще в дембеля. Мы из духов трансформировались в молодых. Мне всё равно, а парням приятно. Черновалюк не удержался, попытался принять участие в трансформации:

— Так, духи, буду вас переводить в молодые. Ремнем. Готовьте жопы.

— Олег, а ты уже черпак или молодой еще? — я сейчас подправлю этот процесс, за мной не заржавеет.

— Я черпак уже, трепещи, душара!

— Тогда жопу нам показывай. Вдруг тебя деды не переводили, и ты сам молодой и зеленый.

— Чего?!

— Если жопа не синяя, значит тебя не перевели, пшел в пень тогда со своим переводом. — вот и посмотрю теперь, как выкручиваться будет. Взвод гогочет, всем понятно, как младший сержант влип.

— Да пошли вы! Раз не хотите следовать армейской традиции, так и будете ходить духами. Я всем так и скажу.

— Иди-иди, черпак синежопый!

После приказа во взводе нарисовался еще один командир отделения, младший сержант Шух. Классический хохол, не знаю по какой болезни он провел чуть не полгода в госпитале, я его увидел первый раз уже в октябре. Низенький коренастый весь из себя спортивный с классическим говором жителя центральной Украины, не западенец. Порядки в нашем взводе, уже вполне демократические, он принял нормально, строить из себя большое начальство не пробовал. А по сроку службы он, как и Черновалюк, уже черпак, год отслужил.

— Докладывай, главный комсомолец, что ты надумал по последнему вопросу. Только давай, пожалуйста, без прелюдий о направляющей роли партии в деле воспитания молодежи. Так я тоже умею — командир части сидел в своем кабинете как глыба и стоящего перед ним секретаря комсомольского бюро умело давил взглядом сверху вниз, хотя логика отрицала такой вариант.

— Товарищ полковник, я поговорил с командирами и сослуживцами комсомольца Милославского, они все подтверждают его неуживчивый заносчивый характер, нежелание считаться с авторитетами, эгоизм и нежелание считаться с интересами большинства.

— Ну пошел резолюцию сочинять, Прокопенко, ты можешь человеческими словами говорить? Мне хочется услышать твоё мнение, своё у меня есть. Я его потом озвучу. Сядь уже и не пытайся угадывать или пытаться мне понравиться, ни к чему это.

— Понятно, товарищ полковник. Если своими словами, то он мне сам также говорил, мол зачем вам такая заноза в одном месте? Комсомольской работой он заниматься не хочет, а спортивная у нас и так налажена нормально.

— А вот это их историческое фехтование? Он там на самом деле знаток?

— Да, там всё всерьез. Я наводил справки, он действительно один из зачинателей этого спорта и тренер, говорят, отличный. И Тульский турнир по практической стрельбе он курировал от обкома вместе с тем туляком Саенко, что к вам приезжал. Но тут такое дело — по фехтованию нам нужно в части отдельную команду держать тогда из срочников. А потом Милославский демобилизуется, затем им натасканные солдаты, два года, и нет у нас команды. И еще вопрос — как комитет ВЛКСМ Украины посмотрит на такие игры с Москвой через их голову.

— Ну да, я тоже заметил, какие-то сигналы начали идти, в том числе из нашего ЦК партии в Киеве. Мол, проявляйте больше радяньской самостийности, товарищи. А по практической стрельбе что скажешь? Там перспективы есть?

— А вам это надо, Леонид Павлович? Ваши офицеры сами захотят в свободное от службы время заниматься огневой подготовкой? Чай, уже наигрались.

— Да уж, они и в служебное время, небось не захотят. Я тебя понял. Кстати, КГБшник тот залетный по какой надобности приезжал, у тебя какое мнение сложилось, Сергей?

— Мне показалось, что они этого вашего Милославского как ширму использовали. На самом деле у нас что-то искали. Нашли или нет, тут вам виднее.