Бабочка во времени. Новое прошлое (СИ)

Около часа ночи Санкт-Петербург все еще был окутан сумерками, в которых прекрасно были видны тротуары, набережные и здания на противоположном берегу Невы.

Дима в третий раз добрел до дворцовой набережной, полюбовался спокойной гладью Невы и, развернувшись, направился к Миллионной улице, на которой назначил свидание той, при виде которой сердце билось так же отчаянно, как непокорная птица, попавшая в клетку.

Примерно год назад, перебрав с выпивкой в трактире, где отмечали именины одного из сослуживцев Димы, он вернулся домой и в порыве написал Татьяне анонимное письмо. Затем, опасаясь того, что она может понять, кто он, Дима вооружился романом Пушкина «Евгений Онегин» и начал воровать строки у великого поэта для своих писем.

Правда, Татьяна быстро поняла, кто ее тайный воздыхатель, и уже в третьем своем письме называла Диму по имени.

Они начали тайно встречаться и гулять, держась за руки. Позволить большего Дима не мог. Татьяна была для него чем-то вроде богини, которую нельзя осквернять объятиями и поцелуями. К тому же царевна была скромна и чиста, и Дима ни в коем случае не хотел каким-либо образом опорочить ее светлый образ.

Остановившись на Зимнем мосту, Дима повернул голову в сторону Зимнего дворца и увидел, как по Миллионной улице к нему спешит тоненькая фигурка. Сердце молодого человека отчаянно забилось.

Татьяна, милая Татьяна, тяжело дыша от легкого бега и заливаясь румянцем, подошла к Диме и спустила с головы платок. Ее взгляд, полный обожания, скользнул по лицу молодого человека. Тонкие руки потянулись к его рукам.

— Я скучала, — прошептала царевна, не сводя с Димы взгляда.

— Я тоже, — сказал он, всеми силами сдерживая порыв обнять девушку и вдохнуть ее запах.

Вернее, царевну — не девушку.

— По тебе не скажешь. — Взгляд Татьяны погрустнел. Она отступила на шаг от Димы и повернула голову в сторону канала.

— Почему? — озадачился Дима.

— Ты холоден. Будто я уже тебе не интересна, — не глядя на него, поделилась своими домыслами Татьяна.

— Глупости! — с жаром произнес Дима. — Я думаю о тебе, не переставая, с тех самых пор, как впервые увидел. Ты для меня все! Без тебя мне жизнь не мила…

Громкие, пафосные слова. Дима всегда над ними смеялся и никогда не думал, что когда-нибудь с переполненным искренностью сердцем будет произносить их перед девушкой.

Царевной. Об этом всегда надо помнить.

— Мне кажется, что ты не испытываешь к о мне того же, что и я, — пробормотала царевна. — Не хочешь того же, что и я…

— И чего же ты хочешь? — спросил Дима прежде, чем понял, на что намекала Татьяна. Он закусил губу и почувствовал, как горят кончики его ушей.

Однако вопрос уже слетел с языка, и Татьяна медленно повернулась к Диме, готовая ответить.

— Я хочу коснуться твоего лица, провести по его контурам пальцем, запоминая каждую черточку. Хочу знать, каково это — быть в объятиях того, кого отчаянно люблю.

Дима нервно сглотнул, ощущая бешенный стук своего сердца даже в горле. В ушах стоял легкий звон, а перед глазами Татьяна, которая внезапно из неприкосновенной царевны стала просто девушкой — красивой, хрупкой и нуждающейся в нем.

Дима несмело шагнул к Татьяне. Сделал глубокий вдох, успокаивая свое глупое сердце, и притянул девушку к себе. Его мгновенно окутало тепло и аромат жасмина. Дима с наслаждением вдохнул запах Татьяны, стараясь запомнить его навсегда.

Девушка прижалась к нему, крепко обвила спину своими хрупкими нежными руками. Так они и простояли на мосту, не в силах разомкнуть объятия. Поглощенные друг другом, они совсем забыли, что белые ночи в Санкт-Петербурге на то и называются белыми, что в них можно хорошо рассмотреть лица людей.

От угла дома напротив отлепилась фигура в плаще и шляпе, чьи поля закрывали большую часть лица мужчины. Пригладив короткие усики, он скользнул в проулок, оставив влюбленных в объятиях друг друга.

Глава 10

Как и планировал Дима, война закончилась летом 1917 года — на два года раньше положенного срока. Государства-победители, в числе которых была Российская империя, вынудили Германию подписать Версальский договор на Парижской мирной конференции. 21 сентября война была официально завершена. Проявив милосердие, Николай II вернул Германии и Австро-Венгрии часть завоеванных им территорий. Решение это было принято не без помощи Димы, который был уверен, что таким образом удастся избежать серии революций, а также распада и ликвидации Германской, Австро-Венгерской и Османской империй.

Этот благородный поступок окончательно примирил императоров, которые из-за своего неумения договариваться, развязали войну. Однако русскому народу жест милосердия Николая II пришелся не по нраву.