Бабочка

Нижняя половина тела промокла насквозь, но это не мешает мне засыпать время от времени. Легко сказать «тебе нельзя спать», но трудно выдержать и не уснуть. К черту! Я борюсь с дремой, и всякий раз с возвращением к действительности мозг пронизывает тупая боль. Вытаскиваю зажигалку и прижигаю руки и шею.

На меня нападает страшная дрожь, и я стараюсь избавиться от нее, призывая на помощь всю силу воли. Только не уснуть! Разбудит ли меня холод сразу после того, как я упаду в воду? Хорошо, что привязал себя веревкой. Я не имею права терять эти мешки, они — моя жизнь. Будет чертовски обидно, если я скачусь с плота и не проснусь.

Прошло уже пять приливов, и мы в воде около тридцати часов. Холод помогает мне окончательно распрощаться с мыслями о сне: я дрожу, но мне без труда удается держать глаза открытыми. Колени совершенно окоченели, и, подтянув под себя ноги, я присаживаюсь на них. Может быть, это поможет согреть и замерзшие пальцы ног.

Пытаюсь разглядеть Сильвана, но начавшая садиться луна, светит прямо в глаза, и я ничего не вижу. Сильвану нечем было себя привязать, и кто знает, на плоту ли он еще? Продолжаю искать его глазами, но тщетно: ничего не видно.

В голове одна мысль: надо найти друга. Сушу на ветру пальцы и пытаюсь свистеть, держа их во рту. Прислушиваюсь. Ответа нет. Но кто знает, умеет ли Сильван свистеть? Надо было спросить его об этом перед отплытием. А разве сложно было изготовить два свистка? Я упрекаю себя за легкомыслие. Прикладываю руку рупором ко рту и кричу: «О-о-о! О-о-о!» Но только ветер и волны отвечают мне.

Я не могу усидеть на месте: встаю, беру веревку левой рукой и пытаюсь удержать равновесие. Нет ничего ни справа, ни слева, ни спереди. Неужели он позади меня? Оглянуться я не решаюсь. Единственное, что мне удалось, вне сомнений, разглядеть — это черная полоска зарослей слева от меня.

Днем увижу деревья. Эта мысль приободряет меня. «Днем ты увидишь заросли, Пэпи! О! Да поможет тебе Бог увидеть и твоего друга!»

Шансы добраться до суши я оцениваю как девять к одному. Если даже меня выбросит совершенно облупленным, это будет не слишком дорогой ценой ни за путешествие, ни за его результаты. За все время путешествия я не видел ни единой акулы. Неужели они в отпуску? Да, своей везучести я не могу отрицать. Удачным из всех запланированных до мельчайших подробностей побегов, оказался самый дурацкий и самый простой. Два мешка кокосовых орехов, и ты плывешь, куда тебя несут ветер и волны. К материку. Не надо кончать университетов, чтобы знать: мусор всегда прибивает к берегу.

Сильная волна поднимает меня очень высоко, и я, наконец, вижу своего друга. Он сидит на расстоянии двухсот метров, немного левее от меня. Я решаю устроить из куртки нечто вроде паруса, который позволит мне быстрее приблизиться к Сильвану.

Ура! Сильван уже в менее ста метрах от меня. Вижу, он приложил руку к глазам — значит, ищет меня. Оглянись, болван!

Я встаю и свищу. В ответ он размахивает курткой. Перед тем, как усесться, мы, по меньшей мере, двадцать раз сказали друг другу «доброе утро».

От зарослей нас отделяет сейчас не более десяти километров. Слезы счастья выступают у меня на глазах. Сегодня Бог с тобой, Пэпи. Я буквально касаюсь его руками и чувствую его в себе самом. Он даже нашептывает мне на ухо: «Ты страдаешь и будешь страдать еще больше, но сегодня я решил быть с тобой. Ты будешь свободен, я тебе обещаю».

Мое религиозное невежество не мешает моей встрече с Богом.

Мы уже в километре от берега, и я ясно различаю на нем белых и розовых птиц, которые с важным видом разгуливают по болоту и ковыряются клювами в песке. Их несколько тысяч. Ни одна из них не поднимается в высоту более чем на два метра. Они взлетают, чтобы не замочить крыльев пеной волн. Здесь много пены, а море желтое, болотистое и грязное.

Приехали, я в болоте. Прилив начнется не ранее чем через три часа, поэтому придется переждать в зарослях. Но что делает этот болван, Сильван? Он стоит в воде и тянет плот. Что он, с ума сошел? Нельзя сходить с плота, иначе с каждым шагом он будет все больше и больше погрязать в иле. Я хочу ему свистнуть, но у меня ничего не получается. Смачиваю горло остатками воды во фляге и пытаюсь кричать. Ни звука не вырывается из горла. Но парень может пропасть!

Улучив момент, когда Сильван оборачивается, я машу рукой, давая ему понять, что он не должен отходить от плота.

К своему ужасу, я обнаруживаю, что он отошел от него уже довольно далеко и завяз в топи по пояс.

— Сильван! Сильван! Не двигайся, ложись на болото! Если можешь, высвободи ноги! — кричу я.

Ветер подхватывает мой крик, Сильван его слышит и качает головой в знак согласия. Я растягиваюсь на мешках и делаю отчаянные усилия, чтобы продвинуться. Злость придает мне нечеловеческую силу, и я сокращаю расстояние между нами еще на тридцать метров. Прошло около часа, и я уже очень близок к нему — в каких-нибудь пятидесяти или шестидесяти метрах.