Бабочки Креза. Камень богини любви

— Любопытно… — с неподвижным лицом проговорил Лазарев. — Оказывается, вы очень недурно знаете русскую историю. А вы, молодая особа, каким же образом догадались о моей, так сказать, подноготной? — И он снисходительно глянул на Аглаю.

Та молчала, оглядываясь. Эти три черных ствола, три черных смертоносных глаза, которые устремлены на них с Гектором… Надежды на спасение нет…

— Чего молчишь? — прошипела Наталья. — Говори, когда спрашивают, самозванка проклятая!

— Да примерно таким же образом, как Кирилл, и догадалась, — сказала Аглая и увидела, что он вздрогнул, уставился на нее изумленно. Кажется, с трудом удержался, чтобы не спросить, как Аглая угадала его имя. Может быть, когда-нибудь она ему объяснит. Если они выйдут отсюда живыми… — Я тоже недурно знаю историю. Я ведь была учительницей в сельской школе. Офдорес — Орлов — Лазарев — связь фамилий очевидна. Да и в выборе имени-отчества своего господин доктор проявил изрядную иронию, даже не подумав о том, что ирония-то весьма красноречива. Вы зоветесь здесь Иваном Григорьевичем. А ведь банкира Лазарева звали Иван — я хочу сказать, так в России называли голландского еврея Иоганна Агазара, ставшего ювелиром высочайшего двора. Именно Иван Лазарев купил у армянина Григория Сафраса тот самый бриллиант, который он позднее продал за четыреста тысяч рублей графу Григорию Орлову. В честь кого из двух Григориев вы взяли свое отчество, господин доктор?

Тот усмехнулся почти ласково, пожал плечами:

— Ну, отвечать я не собираюсь, все это игры вашего ума, довольно, впрочем, любопытные. Охотно послушаю дальше ваши парадоксальные выводы. Расскажите что-нибудь еще о том, почему вы решили, что я — Офдорес, а главное — Берлянт.

Ох, какое ехидство в голосе! Но Аглая Донникова, когда хотела, тоже могла быть очень ехидной.

— Тут звено все той же «сверкающей» цепочки: Бриллиант — Орлов — Лазарев. Берлянта, судя по письму отца Ларисы, звали Ганс, а Ганс — уменьшительное от Иоганн. Иоганн — в русском варианте Иван. Берлянт — Агазар — Лазарев. Ну и еще… Однако уже не из области игр ума, а из житейских наблюдений. В разговорах с Ларисой вы вспоминаете Варшаву, а ведь именно там Лариса вышла замуж первый раз — за какого-то подозрительного типа, чуть ли не люмпена. Во время ссор Лариса иногда упрекает вас в том, что отдала вам свою молодость, а получила взамен только дурную славу, хотя вы обещали бросить к ее ногам весь мир, сулили ей замок, авто и бриллианты. Но вы до сих пор уверены, что мечты скоро исполнятся. Все, что нужно, — как можно скорей перебраться Ларисе на службу в Наркомат иностранных дел, чтобы она могла выхлопотать там возможность выехать за границу, получив документы для себя и для вас. Ну и какую вы теперь взяли бы фамилию? Мсье и мадам Диамант?

Ответа не последовало. Казалось, Лариса и Лазарев онемели. В таком же состоянии находились Наталья и Гектор.

— Именно поэтому я решила, что бабочки находятся у вас, — продолжала Аглая, — ведь к вам так прилипла Лариса. Такова единственная для нее возможность получить замок, авто и бриллианты. Она уже поняла, что большевики их ей не дадут. Все, произошла переоценка ценностей! А вам такая спутница как раз подходит. Вам не удалось уехать из России до революции; потом, после того, как коллекцию Креза украл Гектор, вас задержали ее поиски, а теперь это сделать почти невозможно — границу не перейти: или убьют, или ограбят пограничники. Нет, вы осторожны, вы терпеливы, а потому предпочитаете ждать, пока ваша жена не добудет все нужные документы для вполне легального…

— Ну, тварь… — прошипела Лариса с такой обжигающей ненавистью, что Аглая поперхнулась последним словом и умолкла. — Ну, приблудная тварь… Я так и говорила отцу, что не будет из тебя толку. Лиса хитрая! Вкралась, влезла, все вызнала… И как любовника своего предала, так и сестру предала…

С несказанным изумлением Аглая обнаружила, что ненависть свою Лариса изливает не на нее, а на Наталью. И оба пистолета наведены сейчас именно на Наталью! А, ну да, Лариса убеждена, что Аглая не сама до всего додумалась. Неужели у нее такой тупой вид? А как же быть с ледяным и безжалостным умом?! Его ни проблеска не видно? Как же обидно…

— А ты! — взвизгнула и Наталья. — Ты что задумала? Вот, значит, зачем меня Конюхову подсунула? Чтобы под ногами не путалась да не мешала вам интриги ваши плести, как бы отсюда сбежать? Бросить меня хотели? Мне ты тоже сулил авто и бриллианты! — обернулась она к Лазареву. — Да я для вас обоих ничто была! Ничто! А теперь еще и Гаврилу убили, кому я теперь…

Мгновенная судорога прошла по лицу Гектора, и Аглая похолодела. Он оскорблен тем, что Наталья даже и не мыслит искать у него защиты, прощения просить. А она, Аглая, что же? Неужели она годится только на то, чтобы выручать Гектора в трудную минуту, стреляя по движущимся мишеням? Этакая женщина-товарищ, боевая подруга, как любят говорить большевики. А все остальное по-прежнему принадлежит Наталье?