Бабой-Ягой нельзя родиться – ею нужно стать (СИ)

Вот как вспомню, что было, когда мы во время весеннего солнцестояния летали на болото к мавкам…Ой, что тогда было-то! Веселье, шум, гам, кедрушка текла рекой, да и фирменные кексы Брины, которые пахли мятой и не черствели годами (проверено научным путем, с тех пор один, так и лежит у меня в сундуке, и хоть сейчас его ешь), сыпались как снег зимой. И вот по итогу у нас: три пьяные ведьмы и два ведьмака, без тормозов, мавки хоть и опьянели позже, но их и это не спасло, леший в истерике, дриады в панике, болото выросло вдвое, а лес поредел на пару сотен деревьев, живность разбежалась, кто куда.

Точнее разбежались все, кто успел от нас сбежать, а кому не повезло, то те резко решили сменить имидж, хотя их-то никто и не спрашивал. Например, тот маленький серенький ежик, который так неосмотрительно пробегал мимо, был безжалостно перекрашен в насыщенно лиловый цвет, получил в дополнение два крыла, и к тому же Панфил еще и ругаться его научил. И это милое создание летало у нас над головой и беспрестанно покрывало нас же не самыми лестными словами. А вот белочки ярко-изумрудного цвета, нахватавшись ругательств уже от ежика, и радостно прыгая от дерева к дереву, яро поддерживали Лилжика, это так Одетта назвала нашего лилового друга. Кстати, именно она и забрала его к себе, потому как отучить его ругаться не смог никто. А вот лимонного цвета воронов с интенсивно-красными крыльями и вспоминать страшно. И главное, что никто из нас так и не вспомнил, как он домой-то попал. Мое последнее воспоминание вообще было о том, как я с мавкой обнималась и мы с ней пили кедрушку за налаживание межвидовых дипломатических взаимоотношений, а вот проснулась я уже в своей кровати. Чудеса, однако!

Или вот тоже случай был, когда мы к озеру Светлого Рассвета летали. Мы тогда еще Яна еле-еле откопали из-под снежной лавины. Вдумайтесь! Снежной лавины! У озера! В самый разгар лета! А ведь мы тогда еще явно слегка не в себе были. Потому как сначала мы носились друг за другом сломя голову, потом и паниковать начали, а позже принялись сталкиваться друг с другом. Кажется, мы тогда уже успели, и попрощаться с Яном, и даже за упокой его души выпить успели. А тут он как начнет орать прямо из-под снега:

— Эй-й-й! Есть кто живой? Ребя-я-ята, вы меня вытаскивать будете, или как? Здесь же холодно…очень холодно.

Жуть-то какая! Испугались все без исключения, и разом кинусь его выкапывать, при чем почему-то в ручную. Что было особенно не понятно, так это то, что никто из нас так и не додумался использовать магию. И че это мне тогда, от большого ума, не иначе, про снег-то подумалось? Не объяснимо, но факт! И опять проснулась в своей постели, и снова не помнила, как я сюда попала.

А вот тот случай в горах…. Эх, даже вспоминать не хочется, ибо стыдно…ну, прямо, очень-очень стыдно!

Правда помимо веселья, приключений, друзей и подруг, были в шабаше и плохие стороны. Одна из самых ужасных сторон это, конечно же, Вольдемар, чтобы ему икалось до второго пришествия! С момента моего первого появления на шабаше, этот ушлый маменькин сыночек просто проходу мне не дает. Все норовит меня замуж выдать. За себя, естественно! К моему огромному сожалению, он совсем туп…не самостоятельный, в общем, и слово «нет» не воспринимает совершенно. А ведь внешне он очень даже симпатичный, но если бы он только мог молчать. Ох, если бы он молчал, или хотя бы думал, прежде чем сказать! Может тогда и нашел бы хоть одну ид…то есть девушку, которая согласилась бы выйти за него, а так…

Второй плохой стороной был Мирослав, который так хорошо ко мне отнесся в первую нашу встречу и даже помог избавиться от Вольдемара. Но вот в последующие встречи он по неизвестной для меня причине либо напрочь меня игнорировал, либо постоянно рычал и орал почем зря. Первое время меня это очень расстраивало, ведь мне показалось, что мы могли бы стать друзьями, а потому я всячески пыталась с ним нормально поговорить и все обсудить. Через полгода эти все его нападки на пустом месте мне надоели и теперь уже я, всячески его избегала и игнорировала. Что к моей чести сказано, получалось у меня очень даже хорошо. А еще через какое-то время я напрочь забыла о нем и полностью жила своей жизнью.

Но все хорошее, и не только хорошее, и к счастью, совсем плохое, имеет ужасно-прекрасную тенденцию — заканчиваться, вот и мои мирные и безмятежные деньки закончились, правда, как-то уж совсем неожиданно, особенно для меня. А произошло все это в один из редких, и по-осеннему теплых вечеров. Бабуля, которая, кстати, по неизвестной для меня причине, в последнее время все чаще и чаще становилась мрачной и угрюмой, но почему-то упрямо отказывалась говорить причины своего состояния, позвала меня из сада.

— Розалия, внученька, подойди!