Бабой-Ягой нельзя родиться – ею нужно стать (СИ)

— Мне-то плевать, я уже старуха, одной ногой в могиле стоящая, и могу себе позволить, а ты еще очень молодая. — Начала она свою любимую песню про «старость и скорую смерть». Угу, как бы ни так, сил у нее столько, что порой мне кажется, что в нашей семье это я старая и дряхла, а она девица на выданье.

— Ну, бабуль, ты же все равно не общаешься с другими ведьмами.

— А о чем с ними можно говорить? — Удивленно спросила она. — Ограниченные, взбалмошные, капризные, самовлюбленные идиотки.

— Вот видишь! А меня ты туда, зачем посылаешь?

— Так положено! И не век же тебе со старухой в лесу куковать. Тебе развиваться нужно и друзей заводить…

— У меня уже есть друзья! — Выкрикнула я и отвернулась к лесу. Да, я прекрасно понимала, о чем она говорит, но лучше от этого не становилось.

— Так они же нечисть, а я говорю о подругах-ведьмах и о…

— И не продолжай! Я уже поняла, на что ты намекаешь. Нужно, значит полетим! — Быстро проговорила я, и, не удержавшись, ехидно добавила: — Но не обещаю, что буду вести себя хорошо, так что за все последствия будешь отвечать ты.

Нет, не то чтобы я совсем не хотела посмотреть на это чудо-чудное и диво-дивное под названием «шабаш», но после бабулиных рассказов у меня, сложилось стойкое впечатление, что там одни тупицы и пьяницы. Да и после того как меня леший на созыв нечисти водил вряд ли что-то может меня удивить. Ну и ладно, все равно слетаем, посмотрит, может мне еще и понравится, и вообще чем черт не шутит…эм…я вообще-то знаю, чем именно черти никогда не шутят, но не будем об этом.

Намного позже ночью, сидя у окна и разглядывая темный и тихий сад, я гладила Рентию, моего любимого фамильяра[1], по черной как смоль и мягкой как шелк шерсти, и тихо жаловалась на судьбу-злодейку.

— Вот не пойму я тебя хозяйка, почему ты лететь-то не хочешь? Шабаш это же весело! — Промурлыкала довольная фамильяр.

— Ну, не знаю… Не хочу и все тут! — Проговорила я, даже сама себе не в состоянии объяснить причины своего нежелания туда лететь.

— Но ты же знаешь, что все равно придется лететь.

— Знаю! — Буркнула недовольная я. — Но от этого как-то не легче.

— А вообще, шабаш — это важная часть культурно-социальной жизни любой мало-мальски уважающей себя ведьмы. — Поучительный тоном выдала она мне.

— О какой культурно-социальной жизни ты тут городишь? — Удивилась я.

— О той, которая начнется, конечно же! — Пытаясь приободрить меня Рентия.

— Реня, если еще и ты сейчас начнешь про жениха говорить, то я тебя прямо здесь придушу! — Возмутилась слаженностью настроения моих домочадцев.

— А что сразу я? Как по мне, так нам и вдвоем хорошо… — Сразу же пошла на попятную она.

— Вот-вот. — Согласно закивала я.

— Но Серафиме Ивиановне на наше мнение глубоко плевать. — Прибавила она.

— Это мы еще посмотрим!

— Ты чего удумала-то полоумная, а? — Тут же всполошилась фамильяр.

— Ничего! — Честно ответила я. А ведь и правда ничего не придумывала, я страшна в своей импровизации.

— А ну признавайся живо! — Грозно притопнув лапкой, она потребовала ответа.

— Да, ничего, честное слово. Реня, ты же меня знаешь!

— Знаю! А потому и волнуюсь. — Тяжко вздохнула Реня. А ведь она, и вправду, меня слишком хорошо знает.

А на шабаш нам все-таки пришлось слетать. Никогда этого не забуду…да и меня там вряд ли кто-нибудь или когда-нибудь забудет. Бабуля даже сказала, что я со своим первым выходом в свет затмила даже ее, а ведь это уже о многом говорит. Это, можно сказать почти, как похвала прозвучало, что вовсе было ей несвойственно. И если бы я только знала, что именно с этого вечера и начнутся практически все мои неприятности, то сидела бы там тише воды, ниже травы, но, к моему огромному сожалению, тогда я прибывала в счастливом неведенье.

* * *

А ведь все так хорошо начиналось…