Бабуин мадам Блаватской

В отличие от Гитлера, Кришнамурти никогда не повышал голоса и не приводил толпу в яростное безумие, а, наоборот, давал каждому возможность испытать личный духовный подъем. В начале каждой речи он обычно запинался и лишь через некоторое время приходил к нужной теме и словам. Он не репетировал и не составлял план, хотя иногда и развивал тему, объявленную заранее, все время возвращаясь к одним и тем же проблемам: состраданию ко всему живому, искренности, честному самопознанию и необходимости каждому найти свой путь просвещения. Его речи действовали так убедительно еще и потому, что он сам казался воплощением своих идей. По контрасту с достаточно театральными Анни Безант и Ледбитером, хрупкий, непритязательный, скромно одетый молодой человек с тихим голосом не играл заученную роль, а искренне и свободно импровизировал.

У некоторых почтенных и авторитетных теософов, естественно, возникали возражения по поводу содержания речей, которые шли вразрез с представлениями о стадиях пути совершенствования, о периодах испытания, инициации и т. п.; но большинство слушателей внимали его словам всем сердцем. Любопытно, правда, что присутствовавшие впоследствии не могли прийти к общему мнению и вспомнить, о чем конкретно говорил Кришнамурти, а когда речи записывали, то ясные и вдохновляющие отрывки казались темными и банальными. Одни объясняли это конкретным моментом восприятия, другие самой личностью Кришнамурти; некоторые же верили в то, что на оратора нисходит божественный дух.

Каково бы ни было объяснение этого феномена, ясно одно – не обращаясь ни к кому в особенности, Кришнамурти мог убедить каждого слушающего в том, что тема важна именно для него лично. Наиболее вдохновленные последователи были даже убеждены, что слышали его слова, обращенные непосредственно к ним, даже если он говорил в действительности нечто противоположное. Возможно, все было в личном обаянии и в том, что каждый охотно находит подтверждение собственным мечтам и фантазиям. Странно, однако, что этот красивый молодой человек, настаивавший на необходимости искренности, ясности и честности, сам использовал те же театральные эффекты, что и Анни Безант. Однако его приемы казались естественными и спонтанными, тогда как ее – продуманными и рассчитанными, но тем большее впечатление они производили. Сдержанный и немногословный при всех других обстоятельствах, Кришнамурти вечерами у костра в Оммене совершенно преображался, и его вдохновенное красноречие подтверждало его особый духовный авторитет.

Как в случае со многими великими актерами, этот феномен проистекает из эмоциональной и психологической сторон характера Кришнамурти. Его призывы отказаться от предрассудков и иллюзий основаны отчасти на индуистских идеях, впитанных им в юности, но отчасти на анализе своих собственных недостатков – в детстве он часто бывал рассеянным. Годы спустя один из присутствовавших на встречах с Кришнамурти, давно расставшимся с теософией, тонко заметил, что при общении с людьми он ведет себя подобно зеркалу, отражая их душевные состояния[231]. Так, одинокий человек, говоривший перед многочисленной аудиторией, постоянно обретал все новых последователей, как это случилось в 1909 г. в Адьяре, когда его впервые увидел Ледбитер.

Любовь аудитории, возможно, и приятна, но ее требовательность зачастую вызывает раздражение, что может подтвердить любой актер. Кришнамурти начал уставать. Вряд ли это покажется удивительным, если учитывать не только постоянные публичные выступления, но и два других тягостных обстоятельства. Во-первых, он находился вдали от дома и привычного окружения. В отличие от обладавшего сильным характером Гурджиева, который был в состоянии возить с собой свою семью, и Штейнера, который никогда надолго не покидал привычной ему обстановки и покровительствующих женщин, Кришнамурти был оторван от своих корней и из-за этого становился более замкнутым. С миром, в котором он вырос, его связывал фактически только брат.

К тому же в чужой стране он не мог создать собственную семью. Одно дело ухаживания, но о том, чтобы Учитель Мира женился или вступил с кем-то в любовную связь, не могло быть и речи. Руководители Общества в конце концов дали добро на союз Арундейла с индийской девушкой и согласились с тем, что Раджа ухаживает за американкой, но Кришнамурти должен был быть выше всего земного. Кришнамурти и сам в теории поддерживал такую идею, что не мешало ему влюбляться в своих ровесниц – дочерей членов Общества. Большинство из них довольствовалось простым флиртом[232].