Бабур (Звездные ночи)

— Да, между нами и… — Бабур смягчил ответ, — теми, кто пострадал от наших воинов, лежит пропасть… Одним махом ее не перепрыгнуть. Признаюсь тебе, сын, иногда мне трудно бывает поверить в то, что мы ее преодолеем. Но миг отчаяния проходит, и я думаю, да и рассказ твой подтверждает, что через эту пропасть мы можем терпеливо, постепенно навести мосты. Это трудно и сложно… — Бабур взял с низкого столика перламутровую шкатулку, — но я надеюсь, что цель эта достижима. Вот обрел же ты доверие семьи гвалиорского магараджи. А помнишь, в Дели, в храме, ты защитил от оскорбления религиозные чувства индийцев? За твою терпимость и ум — достойная награда этот алмаз. Возьми его…

— Нет, повелитель мой, — Хумаюн, не дотрагиваясь до шкатулки, приложил руку к груди, — Этот алмаз я принес в дар вам!

Бабур снова положил шкатулку на столик, заметно волнуясь, сказал:

— Благодарю всевышнего, он одарил тебя щедрым и добрым сердцем! И мужеством тоже: при Панипате ты первым своей конной атакой склонил весы судьбы в нашу сторону, благодаря тебе поднялся дух войска и мы победили. За все это я еще не воздал тебе должного.

— Прежних ваших даров мне хватит на всю жизнь, — сказал Хумаюн, желая напомнить отцу про книгу «Мубайюн». — Вот и мне давно хотелось преподнести вам достойный подарок.

— Что ж, я приму от тебя этот дар. Теперь этот алмаз мой?

— Ваш!

— Судьба, скажу я тебе, одарила меня тобой. Это более ценимый мною дар, чем все алмазы мира… Ты ведь знаешь, как жестоко и коварно расправлялись друг с другом венценосные отцы с сыновьями в борьбе за власть и богатство. Я хочу, чтобы ничего подобного никогда не происходило между мной и моими детьми. Ты — мой наследник. Пусть по воле всевышнего от меня к тебе, а от тебя к твоим потомкам перейдут в наследство только благородные помыслы и самоотверженность души… Вот тогда мы достигнем цели, ради которой пришли в Индию!

— Для ее осуществления ваш сын готов отдать все, и жизнь свою тоже.

— Я верю в это! И ты поверь, что этого редкостного алмаза достоин именно ты. Возьми — от меня!

Хумаюн понял особую значимость этого мига, вскочил, поклонился, взял из рук отца перламутровую шкатулку и поднес ее к глазам.

— Садись, — сказал Бабур сыну. Громко хлопнул в ладоши. Слуге, явившемуся на зов, сказал неожиданно энергично, по-молодому звонко: — Пусть придут Хиндубек и Ходжа Халифа. Они должны быть уже где-то тут, на корабле. — И доверительно наклонился к сыну: — В цитадели Агры заперлись мать султана Ибрагима, его сын и визирь Маликдод Карони, с ними — около тысячи воинов. Говорят, будто они поклялись сражаться до последнего.

Вошли с поклонами Ходжа Халифа и Хиндубек. Бабур посадил их напротив себя. Все так же молодозвонко заговорил:

— Вы будете моими посланцами. Вы должны поехать в Агру. Цель наша — взять крепость без боя. Всем, кто там есть, обещаю жизнь. Матери султана Ибрагима даю в управление вилайет на берегу Джамны. Сын Ибрагима, говорят, образованный юноша, владеет арабским и персидским, будет среди моих приближенных во дворце. Маликдод Карони, слышал я, способный визирь. Я возьму его к себе на службу — советчиком по самым сложным делам Индии. Убедительно поговорите с ними обо всем этом. Если они пожелают еще чего-нибудь, скажите, что мы пойдем навстречу. Объясните, что сил у нас более чем достаточно, чтобы взять крепость штурмом. Но кровопролитию, истреблению людей, увеличению числа вдов и сирот предпочитаем мир и согласие… Словом, ваша задача — завоевать не крепость, а расположение и доверие к нам тех, кто находится в ней!

Агра

1

Мать Ибрагима Лоди, венценосная Байда в печали по сыну, убитому при Панипате, ходила в белых с ног до головы одеждах. Впрочем, печальное настроение и траурная одежда не мешали ей умно и упорно отстаивать свои интересы на переговорах с Хиндубеком и Ходжой Халифой. С большим трудом они склонили Байду к сдаче Агры. Когда, царственно прямая и горделивая, Байда вручила Бабуру на берегу Джамны ключи от крепостных ворот, на глазах старой женщины проступили слезы, но осанка не изменилась.

Где, у кого он видел этот выпуклый высокий лоб, эти сросшиеся брови? И вдруг Бабур вспомнил панипатское поле: средь тысяч убитых отыскали тело Ибрагима Лоди, отрезали, по обычаю, голову и на пике доставили Бабуру. Вот он, будто ожил Ибрагим Лоди, предстал перед ним, победителем в облике своей матери, тоже побежденной. Странно растерянный, испытывая непонятную уважительную робость при взгляде на эту гордую женщину, Бабур спросил, нет ли у высокородной султанши какого-нибудь пожелания.

Байда быстро вытерла слезы, глухо сказала:

— Пусть не доставляют мне новых страданий!

Бабур обратился к приближенным:

— Пусть каждый из вас чтит в этой высокородной женщине нашу названую мать!