Бабур (Звездные ночи)

Глядя на черные горы-великаны, тронутые острыми лезвиями снегов, опять вспомнил о роднике, задавленном обвалом. Пробиться ли ему на другой стороне горной цепи — да не одной? За этими громадами — величественный Памир. А за Памиром — Гималаи и Гиндукуш…

Часть вторая Превратности судьбы

Герат. Мерв

1

Берега и водная гладь прозрачных речек Инджил и Хирийруд, питающих сады Герата, усыпаны желтой листвой; унылы знаменитые виноградники и гранатовые сады гератских пригородов, жалко и печально выглядят жухлые остатки летней зелени на голых лозах и ветках.

Но в этом городе не все подвластно законам осени. Тысячи голубовато-серебристых сосен, что высажены вдоль дорог и рощ при въезде в Герат со стороны Кандагара[139], по-весеннему свежи и ярки.

Вокруг огромного облицованного водоема — хаузом Хусейна Байкары называет его молва — растут лисониттайр, эти стройные деревья никогда не сбрасывают своих маленьких узеньких листьев.

Тахир услышал, что листья лисониттайр обладают свойством исцелять болячки и порезы. Неподалеку от хауза он остановил коня, слез с седла и передал поводья молодому нукеру. Сам же зашагал вдоль хауза, намереваясь нарвать целебной листвы. Тут кто-то впереди окликнул его:

— Эй, подождите, бек-джигит!

У толстого ствола дерева стоял человек. Тахир вгляделся — неужто дядя Фазлиддин? Но борода у этого человека куда длинней дядиной, да и лицо старческое.

— Слушаю вас, — почтительно сказал Тахир, остановись.

Человек все всматривался в лицо Тахира, пересеченное шрамом, теперь же он, видно, опознал и голос.

— Тахир! Племянник мой!

Тахир кинулся к дяде, широко раскинув руки для объятия. В чистой воде хауза слились их отражения.

— О племянник, ты принес мне аромат родины! Слава аллаху — ты жив и здоров!

Мулла Фазлиддин оторвался от Тахира; не выпуская его ладонь из своей, а другой вытирая со своих щек слезы радости, оглядел ладную и крепкую фигуру племянника. Ого, серебряный пояс и дорогой кинжал, такие обычно носят беки, и чекмень роскошный! И железный воинский шлем, как это принято у беков, Тахир украсил сверху маленьким серебряным флажком. Ай да Тахир!

— Э, племянник, да ты теперь, оказывается, настоящий бек, из сильных мира сего…

— Да, я курчибек — начальник личной охраны Бабура.

— Поздравляю, поздравляю… Да минуют тебя влияния дурных беков!

— Повелитель потому и взял меня к себе, что не доверяет многим прежним бекам… Ну, да ладно, не будем говорить об этом. Как вы-то живете, дядя мулла? Ищу вас, ищу… У людей бы разузнать, порасспросить, — да нет у меня тут знакомых.

Мулла Фазлиддин, которому только за сорок перевалило, но уже все лицо в морщинах, опечаленно ответствовал, слегка теребя поседелую бороду:

— Да живу еще… не берет пока могила. Бог меня лишил удачи, племянник. Прибыл я сюда, в Герат, надеясь на милость великого Навои, да сей благородный человек вскоре оставил бренный мир. Правда, кое-что воздвигалось здесь и без него. Да вот в этом году и сам Хусейн Байкара оставил нас. Всякие стройки прекратились. Зодчие снова без работы. Я вот сейчас переплетчиком…

— А может быть, вам следует встретиться с мирзой Бабуром?

— Мирза Бабур здесь в гостях… Да и примет ли он меня? Между нами… кое-что было.

До Тахира доходили какие-то слухи о дяде и Ханзоде-бегим.

— А если я, дядя мулла, как-нибудь наедине попытаюсь напомнить ему о вас? Он ведь благоволит зодчим.

— Ладно, об этом посоветуемся позже… Ох, племянник ты мой дорогой! С тех пор как услышал о приезде мирзы Бабура в Герат, все думал: нет ли среди его воинов и тебя? На улицах в каждого бабуровского нукера всматривался… Так пойдем же ко мне! Тебе нужны эти врачующие листья? Они найдутся у меня дома. В нашем саду лисониттайр растет.

— В саду?.. Вы один или женились, дядя мулла?

— Женился, племянник. По совету великого Навои. У него был садовник, достойный человек, а у садовника была дочь…

— Поздравляю!.. И дети есть?

— Да, сын и дочь.

— Э, совсем здорово! В таком случае я должен прийти в ваш дом с подарком!

— То, что я свиделся с тобой, лучше всякого подарка, Тахирджан! Ну, пойдем ко мне!

Тахир взглянул на небо. Солнце уже склонялось.

— Дядя мулла, вы близко живете?

— Нет, далековато. В махалле Назаргох, на окраине города. А что?

— Жалко… Я вскоре должен быть на службе. Мирза Бабур так приказал.

— И впрямь жаль… Тогда… Посидим тут немножко. Хоть нагляжусь я на тебя!.. Как ты сам, племянник?.. Женился?

Они сели на каменную скамейку близко от воды. Тахир рассказал, как нашел Робию, а закончил рассказ так:

— Уже в Кабуле посчастливилось нам с Робией — сын родился. Назвали Сафарбек[140]. Все время в дороге мы были, все время в дороге…

— Слава аллаху!.. Я, Тахирджан, совсем было отчаялся. Думал, и тебя мне больше не увидеть. А повернулось иначе. Была бы голова цела, оказывается. И невзгоды пройдут, и у тебя вот печали прошли… А какова судьба андижанцев?

— Об этом лучше не спрашивайте, дядя мулла! Сколько народу погубил Шейбани-хан… Коль приснится, так начинаю бредить по ночам, реки кровавые вижу, хоть закрыты глаза…