Бабушка

— Мне теперь, девонька, мирские песни не идут в голову, я о них и не думаю. Прошло то время, когда ради новой песенки я готова была бежать на край света; нынче я только божественное напеваю, — ответила бабушка.

— А что это за песня, Кристла? — спросили Манчинка и Барунка.

— Погодите, я вас научу. Начинается она так: — «На дубе-дубочке пела пташечка одна…»

— Когда мы к вам придем нынче вечером, Кристинка, ты обязательно спой мне эту песню, — обернувшись назад, крикнул Мила девушке.

— Хоть десять раз. Были мы на господском сенокосе, пришла и Барла; сели мы под бугром отдохнуть, а Анча Тиханкова и говорит: «Барла, сочини мне новую песенку!» Барла минутку подумала, потом улыбнулась и запела вот эту самую: «На дубе-дубочке пела пташечка одна. Знать, у девушки есть милый, раз она бледна…» Анча рассердилась; она решила, что Барла на нее намекает, — все знают, что Анча — невеста Томеша. Барла, как только это заметила, тотчас сложила другой куплет, чтоб ее задобрить: «Замолчи ты, пташка, ложь нам не нужна; есть у девушки дружок, она вовсе не бледна…» Нам всем очень понравилась эта песенка; напев Барла подобрала — заслушаешься! Жерновские девчата придут у нас учиться: они еще не знают, — добавила Кристла.

Когда проезжали мимо замка, Манчинка и Барунка уже распевали новую песню. У ворот замка стоял младший камердинер в черном фраке; это был сухопарый человечек небольшого роста; одной рукой он крутил свой черный ус, другой держался за золотую цепочку, висевшую на шее, стараясь выставить напоказ сверкающие на пальцах перстни.

Когда бричка проезжала мимо, глаза его загорелись, как у кота при виде воробышка; он сладко улыбнулся Кристле и помахал ей рукой. Девушка в ответ чуть кивнула ему, а Мила нехотя приподнял свою выдровую шапку.

— Право, я бы охотнее с чертом встретилась, чем с этим итальянцем, — возмущалась Кристла. — Опять он караулит, не пройдут ли мимо девушки, чтоб ястребом на них кинуться.

— Ну, в Жличи ему на днях наломали бока, — сказал Вацлав. — Явился он на танцы и шмыг к самым хорошеньким девушкам, будто для него их туда привели, по-чешски говорить не умеет, а вот запомнил же: «Я очень люблю чешских девушек».

— Это же самое он твердит и мне, когда приходит выпить пива, — перебила Вацлава Кристла, — и хоть сто раз ему повторяй: да я-то вас не люблю! — он не отвяжется, ну, прямо как лихорадка.

— Хлопцы его здорово потрепали; не будь меня, узнал бы он, почем фунт лиха.

— Пускай поостережется, как бы ему это в другом месте не растолковали, — сказал Мила, тряхнув головой.

Бричка остановилась у трактира.

— Ну, спасибо, что довезли, — благодарила Кристла бабушку, подавая руку Миле, помогавшему ей слезть с брички.

— Еще одно словечко, — задержала ее бабушка. — Не знаешь ли, когда пойдут жерновские и червеногорские в Святоновице?

— Да, верно, как всегда: червеногорские либо на успение, либо на Рождество Богородицы, а жерновские в первый праздник Девы Марии после дня святого Яна… Я думаю идти с ними.

— Вот и я собираюсь, — сказала бабушка.

— Нынче я тоже пойду с тобой, бабушка, — напомнила Барунка.

— И я, — прибавила Манчинка.

Остальные дети закричали, что тоже пойдут, но Барунка убедила их, что трех миль им никак не одолеть. Вацлав хлестнул по лошадям, и бричка покатила к мельнице, где высадили Манчинку, а бабушка отдала ей освященные венки, приготовленные для пани мамы. Когда подъехали к дому, навстречу выбежали Султан и Тирл, прыгая, как сумасшедшие на радостях, что бабушка вернулась домой. Бабушка благодарила Бога за благополучное возвращение. Она во сто раз охотнее ходила бы пешком; ей всегда казалось, что в бричке, запряженной такими горячими конями, недолго сломать шею.

Бетка и Ворша поджидали хозяев на крыльце.

— Где же ваш веночек, Вацлав? — спросила словоохотливая Бетка, когда бабушка с детьми прошла в горницу.

— Эх, девка, позабыл я, где его оставил! — ответил Вацлав, лукаво усмехаясь и заворачивая бричку на дорогу.

— Не говори ты с ним, — потянула Бетку за рукав Ворша, — нешто не знаешь, что он и в праздник может невесть что болтать!…

Вацлав расхохотался, взмахнул кнутом и исчез из виду.

Бабушка развесила свежие венки на косяки и на образа, а прошлогодние бросила в огонь.

IX Настырный итальянец. Именины Яна.

Бабушкина комната сегодня похожа на сад: куда ни глянь — везде розы, резеда, черемуха и другие цветы, и среди них — охапки дубовых листьев…Барунка и Манчинка вяжут букеты, а Цилька свивает огромный венок. На лавке у печки Аделька с братишками заучивает поздравительные стихи.