Бабушка велела кланяться и передать, что просит прощения

– Думаю, она рассказывала о дедушке, просто ты этого не замечала, – прошептала мама.

– Так что у меня от дедушки?

– Его смех.

Эльса втянула руки в свитер и повертела пустыми рукавами.

– Он много смеялся?

– Он смеялся всегда, не переставая. Поэтому он любил твою бабушку. Она всегда давала повод посмеяться. От души.

Эльса легла на кровать рядом с мамой и пролежала там по меньшей мере миллиард взмахов крыльев колибри. Сколько это на самом деле, сказать трудно. Все зависит от колибри.

– Все-таки бабушка никогда не была полной засранкой. Но в то же время нельзя сказать, что она совсем ею не была, – сказала Эльса.

Мама захохотала. Эльса тоже. Дедушкин смех. А потом они еще долго лежали и говорили про супергероев. Мама сказала, что теперь Эльса стала старшей сестрой, а малыши всегда боготворят старших сестер. Это дает очень большую власть. И суперсилу. Надо про это помнить.

– Когда у тебя много силы, то и ответственности тоже гораздо больше.

Эльса сразу же села в кровати и выпрямилась.

– Ты читала «Человека-паука»?

– Я смотрела в «Гугле», – гордо ответила мама.

Мамино лицо снова исказилось от чувства вины. Так бывает у мам, когда они вдруг вспоминают, что время идет, а главная тайна до сих пор не раскрыта.

– Эльса… милая… первое бабушкино письмо. Его получила не ты. Сначала было еще одно. Бабушка передала его мне. За день до смерти…

Вид у мамы был такой, будто она готовится прыгнуть в ледяную прорубь. Ей совершенно не хочется прыгать, но теперь уже поздно, ты стоишь на краю, все ждут, отступать нельзя. Вот такое лицо было у мамы. Чтобы понять это, нужно самому хоть раз оказаться на краю проруби перед прыжком.

Но Эльса только кивнула и беззаботно пожала плечами. И снисходительно потрепала маму по щеке, как треплют маленьких детей, которые по незнанию допустили оплошность.

– Знаю, мама. Знаю.

Мама глупо таращилась на Эльсу:

– Как? Откуда?

Эльса терпеливо вздохнула:

– Так и быть, расскажу. Догадалась я, правда, не сразу, но это все-таки не квантовая физика. Во-первых, бабушка не была настолько безответственной, чтобы отправить меня охотиться за сокровищами, не сказав об этом тебе. Во-вторых, только мы с тобой умеем водить «рено», ты же знаешь, он не такой, как все. Мне иногда приходилось вести его, пока бабушка ела кебаб, а тебе – когда она была подшофе. Значит, припарковать его на место Бритт-Мари мог только один из нас. И это была не я. Я не дурочка, считать умею.

Мама хохотала во все горло так долго, что Эльса всерьез забеспокоилась о колибри.

– Тебе известно, что ты самый ушлый ребенок на свете? – спросила мама.

– А то! – простонала Эльса.

А про себя подумала, что ей, конечно, очень приятно такое слышать, но все-таки маме надо больше общаться с людьми.

– Что пишет бабушка? – спросила Эльса.

Мама сжала губы:

– Просит прощения.

– Потому что была плохой мамой?

– Да.

– Ты простила ее?

Мама улыбнулась, и Эльса снова вытерла ее щеки гриффиндорским шарфом.

– Я пытаюсь простить нас обеих. Но я как «рено». У меня долгий тормозной путь.

Эльса обняла ее и не отпускала до тех пор, пока колибри не выбилась из сил и не ушла заниматься своими делами.

– Бабушка спасала чужие жизни, потому что в детстве ее саму спасли. Я узнала об этом только из письма. Бабушка сама была сиротой, – прошептала мама.

– Прямо как Люди Икс, – кивнула Эльса.

– Ты наверняка уже знаешь, где спрятано следующее письмо? – улыбнулась мама.

Что за вопрос. Конечно, знает. Эльса знала об этом всегда. Главное достоинство нашей сказки отнюдь не в том, что она полна неожиданных поворотов. Эльса совсем не дурочка.

Мама снова засмеялась. Строгая медсестра не выдержала и вошла в палату сообщить о том, что если они сейчас же не прекратят смеяться, то шланги могут выскочить. Новенькая, что с нее возьмешь.

Эльса встала. Мама ласково пожала ее руку.

– Знаешь, как мы назовем Полукого? Не Эльвир. Совсем по-другому. Мы с Джорджем поняли, как только нам его показали. Уверена, что тебе понравится. – Мама произнесла новое имя.

Она права. Эльсе оно нравится. Очень.

Спустя несколько минут она смотрела на него сквозь стекло. Он лежал в маленькой пластиковой коробочке. Или в большом контейнере для завтрака. Трудно сказать, на что это больше похоже. Малыш был тоже опутан шлангами, губы синие, а личико такое, будто он весь день бежал против ветра, но медсестры сказали, что это не опасно. Эльсе это не понравилось. Обычно так говорят, когда имеют в виду обратное. Эльса сложила ладони рупором и прошептала:

– Не бойся, Полукто! Теперь у тебя есть сестра. Все наладится. Все будет хорошо.

Эльса перешла на тайный язык:

– Я постараюсь тебе не завидовать. Я очень долго тебе завидовала, но теперь у меня появился приятель – Альф. У него тоже был младший брат, и они ругались всю жизнь. Не хочу, чтобы мы с тобой ругались всю жизнь, понимаешь? Надо работать над этим уже сейчас.

Кажется, Полукто все понял. Эльса прижалась лбом к стеклу.