Бабушка велела кланяться и передать, что просит прощения

Эльса в изнеможении остановилась. Упала на скамейку. Голос, который ее окликнул, стал ближе. Она поняла, что у его обладателя дурные намерения. Весь парк словно заполз под одеяло. Рядом с первым голосом возник второй, он спотыкался на каждом слове, будто надел сапог не на ту ногу. Голоса заговорили быстрее. Опасность приближалась, и Эльса снова бросилась прочь. Они бежали за ней следом. Внезапно она с отчаянием поняла, что зимние сумерки плотно окутали парк и все кругом стало одинаковым, она не знала, куда бежать. Господи, ей ведь уже семь лет и она каждый день смотрит телик, как можно быть такой глупой? Если бы дело было в 80-е годы, ее фотография уже появилась бы на молочных пакетах или где там размещали фотографии пропавших детей?

Но уже слишком поздно. Эльса мчалась вперед по узкому коридору из черных живых изгородей, а сердце готово было выпрыгнуть через горло. Зачем она побежала в парк? Ни один человек в здравом уме не стал бы этого делать. Наркоманы схватят ее и убьют, вся школа знает, что бывает с теми, кто ходит в этот парк. В первый день после зимних каникул все скажут: «Так мы и знали!» Как же Эльса за это их ненавидит. Надо было остановиться у церкви. Или все-таки нет? Она не могла знать наверняка, что человек с сигаретой – тень, явившаяся из Просонья, но была более чем уверена, что бабушкин голос велел ей бежать.

Но почему сюда? Почему она прибежала сюда? У нее что, с головой не в порядке? Наверное, так и есть. Не все дома. Наверное, она нарочно прибежала сюда, чтобы кто-нибудь поймал ее и убил.

Главная сила смерти не в том, что она убивает, а в том, что она убивает желание жить.

Эльса не слышала, как трещали кусты. Не слышала, как хрустел лед у него под ногами. Но вдруг невнятное бормотание стихло, а ее словно забросили на спину грозовому облаконю. Барабанные перепонки раздирал такой скрежет, что хотелось кричать. И вдруг все смолкло. Она мягко оторвалась от земли. Закрыла глаза. И не открывала их до тех пор, пока ее не вынесли из парка.

Волчье Сердце внимательно посмотрел ей в глаза. Эльса тоже смотрела ему в глаза, лежа у него на руках. Сознание уплывало. Будь она уверена, что в мире найдется столько бумажных пакетов, сколько потребуется Волчьему Сердцу, чтобы прийти в себя после того как она во сне пустит на него слюни, Эльса бы непременно уснула прямо у него на руках. Но она не была уверена, поэтому изо всех сил старалась не закрывать глаза, иначе это просто будет невежливо по отношению к человеку, который спас тебе жизнь. Причем уже не впервые.

– Не бегать одной. Никогда не бегать одной, – бурчал Волчье Сердце.

– Ага, – ответила Эльса слабым голосом, отмахиваясь от его слов.

Она до сих пор сомневалась, стоило ли ее спасать, хотя Волчьему Сердцу очень обрадовалась. Даже больше, чем думала. А думала она, что будет на него злиться.

– Опасное место, – бурчал Волчье Сердце, собираясь поставить ее на землю.

– Знаю.

– Никогда! – приказал он, и Эльса видела, что Волчье Сердце напуган.

Она обняла его за шею и, пока он не успел выпрямиться, шепнула «Спасибо!» на тайном языке.

Волчьему Сердцу было явно не по себе, и Эльса тотчас отпустила его.

– Я мыла руки чисто-пречисто и утром душ принимала долго-предолго! – сказала она.

Волчье Сердце не отвечал, но по глазам было видно, что по возвращении домой ему все-таки придется принять ванну из антибактериального геля.

Эльса оглянулась по сторонам. Волчье Сердце тер ладони и качал головой.

– Ушли, – успокоил он Эльсу.

Она кивнула.

– Как ты узнал, что я здесь?

Его взгляд уткнулся в асфальт.

– Охранял тебя. Бабушка сказала… охранять тебя.

– Ты всегда меня охраняешь, даже если я не знаю, что ты рядом?

Капюшон кивнул.

– Это был дракон? Тот, что за мной гнался. Ты знаешь его? Он тень? Из Просонья?

Волчье Сердце дрожал всем телом.

– Очень опасный. Очень опасный для тебя. Для всех. Никогда не бегать одной!

Эльса кивнула, почувствовав, что у нее вот-вот подогнутся ноги и она упадет. Она заморгала.

– Куда ты исчез? Почему ты оставил меня у психолога? – с упреком прошептала она.

Волчье Сердце спрятался под капюшоном.

– Психологи хотят говорить. Всегда говорить. О войне. Всегда. Я… не хочу.

– Может, тебе станет лучше, если поговоришь?

Волчье Сердце молча тер руки. Оглядывал улицу, будто чего-то ждал. Эльса обхватила себя за плечи и вспомнила, что оставила в церкви куртку и шарф Гриффиндора. Шарф она никогда нигде раньше не забывала.

Как можно забыть шарф Гриффиндора?

Эльса тоже оглядывала улицу, правда не зная зачем. Вдруг она почувствовала, как что-то опускается ей на плечи, и, обернувшись, поняла, что Волчье Сердцу накинул на нее свою куртку. Она пахла стиральным порошком и была такая большая, что волочилась по земле. Эльса впервые видела Волчье Сердце без капюшона. Самое странное, что теперь он стал еще больше. Длинные волосы и черная борода развевались на ветру. Шрам поблескивал, когда солнце в небе щекотало облаконей.