Бабушки на выданье, или История о потерянном времени

Она осмотрелась в своей комнате. Уютно, приятно, хорошо. Подошла к полке. На ней лежали разные книги, новые и старые, и ещё какие-то специальные, то про строительство, то… А что это такое? Она увидела стопку исписанных листов. Кое-где текст был напечатан на пишущей машинке. Ей, когда она стала заниматься своей педагогической деятельностью, приходилось печатать планы, конспекты на такой вот машинке. Но в основном, страницы были исписаны от руки, почему-то разным почерком. На некоторых из них невозможно было разобрать ни одного слова, буквы были будто нацарапаны, на других, слова едва просматривались на бумаге, так как нажима почти не было, словно человеку совсем не хотелось писать, но почему-то писать было надо. Это привлекло её внимание. Она стала разбирать листочки, сначала не читая их. Так как читать было нечего, ничего не разобрать. По мере перебирания страниц, она невольно стала прочитывать кое-какие отрывки, так как почерк стал более разборчивым, и поняла, что это чья-то рукопись, чья-то боль, изливаемая на бумаге, чья-то далёкая страшная жизнь. У неё на глаза навернулись слёзы. Она поняла, кто это писал.

– Где вы, мои дорогие?! – вдруг послышался голос Георгия Борисовича с улицы. Она выглянула в окно и увидела, как он идет по дорожке к дому.

– Убери быстро рукопись, – услышала она. На пороге стояла встревоженная Нина Романовна, – Давай помогу. Ничего у него не спрашивай, хорошо? Забыла её в ящик убрать, что ли? Открывай стол, клади туда. Это рукопись Георгия. Сначала на машинке печатал, потом стал просто писать, говорил, что так удобнее. Уже сценарий написал, и фильм по нему снимают, а рукопись читать мне не даёт. Говорит, что там страшно.

– Там правда страшно, – ответила Галина Алексеевна.

– Уф, убрали. Пошли.

И две заговорщицы спустились вниз навстречу Георгию.

– Привет вам всем. Что-то случилось? У вас такой вид, что вы сейчас сокровища прятали.

– Скажете такое, Григорий Борисович! Мы не прятали, а приготовили. Мойте руки и на кухню. Обедать, – вышла из положения Галина Алексеевна.

На неё с восхищением и облегчением смотрела Нина Романовна. «УФ! Пронесло!»

– Как, уже обед? Нам же в аэропорт надо! Мы не опоздаем? Который час? – спохватилась Галина Алексеевна.

– Не волнуйтесь. До вечера далеко. В аэропорт успеем, – успокоил её Георгий.

– Зачем вам в аэропорт? Вы уже улетаете? – встревожилась Нина Романовна, – зачем?

– Ваську встречать! – ответили они вдвоём, смеясь.

– Кота? Элитного?

– Ага, чеширского! – усмехнулся Георгий.

– Не слушайте его. Так мы дома внучку мою зовём Василису. Сегодня её встретим, а послезавтра улетим обратно домой.

– Ах, понятно, шутники. Пойдёмте в самом деле обедать.

Они пошли все вместе в столовую, шутливо переговариваясь друг с другом.

***

Георгий Борисович ожидал у выхода из аэропорта Галину Алексеевну и её внучку Василису.

– Знакомьтесь, это моя внучка Василиса, а это Георгий Борисович, – подойдя, представила их друг другу Галина Алексеевна. Перед ним стояла девочка лет пятнадцати, с длинными прямыми тёмно-каштановыми волосами, схваченными на макушке белой широкой резинкой в хвост. Одета она была в простое цветастое платье до колен, лёгкие светлые тряпочные туфли. Но создавалось впечатление, несмотря на свою простоту, что девочка одевалась в дорогом магазине.

– Очень приятно, – сказал Георгий Борисович и пожал детскую ладонь, – Как долетели?

– Спасибо, очень хорошо. Мне тоже очень приятно, – ответила благовоспитанная Василиса.

Галина Алексеевна была весьма довольна воспитанием своей внучки, но ей не было понятно впечатление, которое на неё произвёл её знакомый, внучка смотрела на него удивлёнными глазами, как будто узнала Вселенскую знаменитость.

– Простите, а вы тот самый Пе…?

– Нам пора ехать, а то ещё в пробку попадём, – вдруг сказал Георгий, перебивая Василису.

– Ночью? – удивилась Галина Алексеевна.

– И ночью иногда бывает тоже. Садитесь в машину.

Он улучил минутку, когда Галина Алексеевна отвернётся, и приложив палец к губам, подмигнул девочке, та кивнула в знак согласия.

Когда приехали домой, Василиса задержалась рядом с машиной и спросила его прямо:

– Бабушка знает, кто вы на самом деле и почему вы так одеты?

– Шифруюсь. Иначе ваши фото были бы на всех обложках журналов и газет. Вам, это надо, юная барышня? Может вашим родителям?

– Родителям точно нет, а вот мне бы хотелось, чтобы мои одноклассники обзавидовались.

И она весело рассмеялась задорным детским смехом. Затем, успокоившись произнесла нравоучительным тоном:

– Хотите совет? Признайтесь моей бабушке, не затягивайте. Она мне всегда говорит, что-то про правду и ложь, что-то горькое и сладкое. Не помню. Короче, что-то вроде того.

– «Лучше горькая правда, чем сладкая ложь». Эта? Мне другая нравится «Лучше худой мир, чем добрая ссора». Признаюсь, не волнуйся. Но я хочу, чтобы вы знали, дорогая барышня, представительница благородного семейства, что у меня очень серьёзные намерения в отношении вашей бабушки, – без тени улыбки произнёс Георгий Борисович.

– Да ладно? Вы же старые! – удивилась благовоспитанная юная леди.