Бабушки (сборник)

Умытые и причесанные солдаты выстроились на палубе, и сержанты приступили к ежедневной муштре, хотя все еще не совсем оправились от морской болезни. Впрочем, сержантам было легче: отведенное им помещение лучше проветривалось. Судно вычистили сверху донизу, повсюду пахло мылом и карболкой. Принесли обед. Расстроенные желудки не принимали бутербродов с маргарином, тушенки с картошкой и сладкой рисовой каши. Джеймс через силу впихнул в себя несколько ложек, Руперт поел чуть больше. У изнуренных солдат аппетита не было.

На верхних палубах происходило почти то же самое. Сержант Перкинс рассказал своим подопечным, что на самой верхней палубе офицеры мылись в бассейне — в соленой воде — по двадцать человек за раз. Капитан корабля и старшие чины ложились спать в форме, сняв только сапоги. Сержанты и младшие лейтенанты размещались в двуспальных каютах, переоборудованных под восемь спальных мест, по четыре койки с каждой стороны. Некоторые из старшего командного состава занимали двуспальные каюты первого класса — по четыре или по шесть человек в каждой. Но каюты первого класса были просторными.

— Я вам вот что скажу, — закончил Перкинс. — Жизнь, конечно, не сахар. Но мы ж не в круиз отправлялись, верно? Вот и славно. А теперь в колонну по четыре становись!

Бискайский залив остался позади. Военный транспорт шел во Фритаун, древний порт, где когда-то процветала работорговля; теперь корабли заходили сюда на дозаправку и для пополнения съестных припасов. Однако Руперт Фитч объяснил Джеймсу, что плывут они не на юг, а на запад. «Посмотри на солнце», — растолковывали солдатам-горожанам бойцы родом из сел.

Всех охватила смутная тревога: куда плывет корабль? Куда еще, если не в Кейптаун?

А потом настала жара. Солдаты, привыкшие к теплому английскому лету, плохо переносили тропический зной, истекали по́том и заболевали. На палубе «Е» тени не было, сотни бойцов изнывали от жары, участились случаи тепловых ударов. Сержант Перкинс под палящим солнцем обгорел как рак, воспаленная кожа покрылась волдырями и шелушилась.

— Муштры не будет, ребята. Отдыхайте. И экономьте питьевую воду — запасы на исходе, — предупредил он.

Пресная вода заканчивалась, но за бортом плескался целый океан. Многие решили наполнить фляги морской водой и, не слушая приказов капрала Кларка, с жадностью напились. От соленой воды тошнило. В некогда роскошном салоне первого класса устроили лазарет, однако места не хватало, и офицерам на палубе «Б» пришлось потесниться.

После стирки в морской воде обмундирование заскорузло и натирало обожженную кожу.

Руперт Фитч поглядел на солнечную дорожку в сверкающих волнах и объявил, что корабль держит курс на юго-запад.

От жары не хотелось есть. Все страдали от жажды, но бойцам строго-настрого приказали экономить воду.

— Не волнуйтесь, ребята, — сказал сержант Перкинс. — Во Фритауне отопьетесь. А еще там полно фруктов. Заживем по-королевски, а?

Радости это не прибавило.

На палубе «Е» установили навесы. Обгорелые до красноты солдаты сидели и лежали в жаркой, душной тени, мечтая о свежей воде — о бурных потоках и прудах, о широких реках и водопадах. Бойцы щурились, прикрывали ладонями глаза, не привыкшие к чересчур яркому свету солнца, глядели на океан, приглаженный яростными лучами. В волнах кувыркались дельфины, но до них дела никому не было. Слишком жарко. Где-то рыскали подлодки. Летучие рыбы выскакивали из воды, ударялись о борта корабля и шлепались обратно в океан. Изредка странные твари долетали до палубы, откуда их равнодушно сбрасывали за борт.

Гарольд Муррей встал и неуверенно направился к трапу, не обращая внимания на строгие оклики капрала Кларка. Муррей карабкался все выше и выше, пока не добрался до палубы «Б». Там он отдал честь ошарашенному коммандеру Бирчу и вежливо произнес:

— Мне надоело, сэр. Не могу больше. Я домой пойду.

После чего Гарольда увели в лазарет.

Бойцам ежедневно полагался душ. Обливание соленой водой раздражало и без того воспаленную кожу. Щеки отчаянно щипало после бритья.

Желудки отказывались принимать тяжелую пищу: тушенку с картошкой, растворимый суп, омлет из яичного порошка, каши на сгущенном молоке.

Джеймс и Руперт Фитч сидели у фальшборта и глядели на волны. Каждый дельфин казался им подлодкой. О подводной угрозе знали все. В наши дни подлодки без труда проплывают под водой вокруг света, а в те времена им приходилось часто всплывать на поверхность, пополняя запасы воздуха.

На корабле то и дело раздавались крики:

— Эй, смотрите, перископ!

— Да нет, это рыба!

В океан выбрасывали мусор и остатки пищи, и за кораблем следовали громадные косяки всевозможных рыб. Над волнами с криком кружили птичьи стаи, жадно набрасываясь на щедрую поживу. Невиданное зрелище завораживало. На кормовых палубах собирались матросы, с любопытством следили за проделками диковинных птиц и рыб. К морякам, неподвластным ни морской болезни, ни палящему солнцу, солдаты относились с подозрением и неясной обидой.