Бабушкино море

— Дед Василь! А дед Василь, — тонким голосом опять повторяет Степанёк.

— Ну, чего тебе? — не оглядываясь, спрашивает старик.

— А сам знаешь, чего!

— Вот ещё, тоже клиент нашёлся! — отвечает старик и оглядывается.

Тут он в первый раз замечает Лялю.

— А ты откуда? — строго и коротко говорит старик.

— Из Приморско-Ахтарской, с бабкой прибыла, с Варварой Степановной, — отвечает ему Степанёк.

— Ага! — говорит старик. — Стало быть, Варвара Степановна и внучку к делу приучать надумала.

Он толкает лодку.

— Охота тебе, стало быть, на лодочке прокатиться?..

— Охота, дедушка, — шопотом говорит Ляля.

— Лезь! — не теряя времени, кричит Степанёк и кидается в лодку.

Лодка отчаливает. Её легонько толкает старик. Оттолкнувши лодку от берега, он так легко прыгает в неё, будто даже не прыгает, а вспархивает, мелькнув налету босыми коричневыми ногами.

Ляля смотрит на него, открыв рот. Вот какие здесь, на море, старички!..

Старик берётся за вёсла. Мерно раскачиваясь, плывёт «Ефросинья» по гладкому, тихому морю.

За нею бежит земля, поросшая камышом. Вон мелькнул мысок, где живёт кабан. И вот уж больше не видно мыска. Всюду море, море да птицы-чайки. Они летят над гладкою морской синевой, то взвиваясь в вышину, то прижимаясь грудками к неподвижной воде.

— Стоп, машина! — говорит старик, когда вокруг совсем уж больше не видно берега.

Он поднимает со дна заржавелый якорь и кидает его за борт. Лодка вздрагивает и останавливается, чуть покачиваясь. Старик закуривает.

— Скоро начнёшь? — спрашивает Степанёк.

— Своевременно, — отвечает старик.

Докурив самокрутку, он наклоняется над бортом и протягивает вперёд коричневую морщинистую руку. Ляля смотрит в ту сторону, куда потянулся старик, и видит, что в этом месте над морем торчат две балки. Они торчат, как обглоданные деревца, без сучков и веток, выросшие прямо со дна морского. Меж ними натянут канат.

— Багор подай! — командует старик.

И Степанёк, пыхтя, подаёт ему большую толстую палку с железным крючком на конце.

— Ого-го! — кричит старик и замахивается багром; он ударяет по сонной воде и, пошарив где-то за бортом, достает оттуда большую рыбу.

Бок у рыбы распорот. Она чуть шевелит взъерошенными плавниками.

— Частик, видать! — говорит Степанёк.

— Видать, что по-твоему, — отвечает старик и опять замахивается.

Ляля внимательно смотрит в воду. Она видит теперь, что на протянутом под водой канате бьются, словно выстроившись гуськом, огромные толстые рыбы. Старичок замахивается и замахивается. Он едва успевает глушить их одну за другой. Лодка кренится с боку на бок. На дне её кучей лежат рыбины с распоротыми от крючьев боками.

— Ой, гляди! — вдруг кричит Степанёк и толкает Лялю под локоть. — Гляди!.. — и он тычет куда-то вдаль коричневым пальцем.

Ляля смотрит в ту сторону.

…Под натянутыми парусами плывут в море три широкодонные лодки. Паруса вздуваются. Меж парусов мелькают чёрные пятнышки… Шапки! Такие же, как у бабушки.

— Сущевские! — говорит старик.

— Бабушка! — кричит Ляля. — Ба-а-а!

— Как же ты эдак-то вот издалече бабку-то опознала? — смеётся старик. — Видать, что глаз у тебя соколиный.

— Ба-а-бушка! — кричит Ляля.

— Пошибче крикни! — советует Степанёк.

И Ляля кричит так шибко, что на глаза у ней набегают слёзы.

Но с лодок не отзываются. Наверно, бабушка ничего не слышит, хотя её лодки уже совсем близко от «Ефросиньи». Они рассекают тихую воду, и волны, которые они разгоняют в стороны, начинают подбрасывать и качать спокойно стоящую на якоре «Ефросинью». Быть может, под «Ефросиньей» прошла та волна, которая добежала от бабушкиной лодки!

— Ба-а-а! — опять кричит Ляля. — Бабушка!

Лодки вдруг останавливаются. Они становятся на якоря у огромных и толстых свай, вколоченных в дно моря. Меж свай аккуратным квадратом протянуты четыре толстых верёвки.

— Налегай! — кричит Степанёк, прыгая на скамейке.

И люди в лодках, словно услышав его команду, приподнимают канаты.

«Рыбу будут колотить, как дед Василий», — думает Ляля и отчего-то зажмуривается.

Но когда она открывает глаза, ей становится видно, что рыбаки на бабушкиных трёх лодках и не думают колотить рыбу баграми. Перекинувшись через борта своих широкодонных лодок, они медленно приподнимают канаты. Что-то клокочет, бьётся, бурлит меж сваями. Море ходит в этом квадрате мелкою зыбью, взрывается фонтанами белой пены, словно кипит.

— Видать, косячок поймали, — с досадою говорит старик и, прижав ко лбу козырьком ладонь, внимательно смотрит в сторону бабушкиных трёх лодок.

Ляля тоже делает из ладошки козырёк и смотрит на лодки. Ей видны только согнутые спины да края чёрных морских шапок. Нет, наверно, бабушки здесь нет. Была бы она на лодке, так услыхала бы, как Ляля кричала.

— Подтягивайся к верёвке! — вдруг слышит Ляля знакомый, охрипший от ветра голос.

Медленно, словно нехотя, огибают лодки высокие сваи. Люди в лодках держатся за канаты, и вот уж борта лодок почти совсем привалились к канатам…

— Майна! — командует бабушкин голос, и все руки разом приподнимают канат.