Бабы строем не воюют

Надо же, в Турове тогда и то дольше обвыкалась! Первые полгода, помнится, вечностью показались, не летели дни, а жерновами на шее висли. Только и отходила душой, когда с Фомой вдвоем оставалась. Хоть и не сказать, что так уж все плохо было – непривычно, скорее, чужое все. А здесь-то? Тут, пожалуй, нового побольше, чем в Турове, а уже своим стало!»

Ну, а Верка… Эта, с ее нравом, похоже, где хочешь, освоится, оглянуться не успеешь. Плава пока немного наособицу держалась, но тоже заметно привыкла. Уж как оно дальше устроится, когда новые бабы появятся, неведомо, но, похоже, так и пойдет: Анна – боярыня, вроде большухи, только в очень большом роду, они сами постепенно наладили тут женскую сторону жизни так, как им самим удобно; стало быть, всем остальным, кто позже переедет в крепость, придется как-то к уже заведенным порядкам приноравливаться.

К появлению боярыни и ее помощницы на столе уже обычно стоял кувшин с квасом или взваром и несколько кружек, а рядом – глиняная миска с нехитрыми заедками, оставшимися от ужина. Верка, Вея и Ульяна сидели на скамьях с трех сторон стола; места на лавке по молчаливому уговору оставлялись для Анны и Арины. Плава по большей части устраивалась на небольшой скамейке в стороне, около печи (то ли сожалела о своей откровенности в ночь первых посиделок, то ли еще по какой причине), но иногда, когда разговор уж очень душевный получался, не выдерживала и присаживалась к столу, присоединяясь к остальным.

Уставшие после дневных хлопот среди стука топоров, криков, лая, ржания, воинских команд, лязганья железа и прочих крепостных шумов, женщины не спешили заводить беседу, наслаждаясь тишиной и покоем. Потихоньку, постепенно расслаблялись, сбрасывали накопившуюся усталость, вспоминая случившееся за день – а происшествий в крепости хватало.

То на лесопилке пилы в бревне зажало, и от Сучковой ругани аж солнце за тучу скрылось, а когда все исправили, один из артельных плотников умудрился свалиться прямо внутрь водяного колеса. Пока воду перекрыли, его там с десяток, если не больше, раз провернуло, и как только все кости не переломало?

То Роськин Ворон, злодейски проникнув на кухню, умудрился опрокинуть лохань с рыбьими потрохами и попытался утащить часть их, да ладно бы на улицу, а то ведь в девичью трапезную! Пока ловили злодея и отнимали добычу, пока потроха, растащенные по всей кухне, собирали, кто-то, конечно же, на них поскользнулся и упал в самую грязь, да не единожды… Такой дух потом на кухне стоял!

То на занятиях по шорному делу один отрок, от излишнего усердия, конское оголовье себе к подолу рубахи пришил…

Иной раз и до серьезного доходило: отроки, увлекшись, носы друг другу разбивали, несколько раз кнутом по неумению или неосторожности тело рассекали или еще как-то кровь пускали. Юлька только зубами скрипела: лекарка не могла спокойно смотреть на те увечья, что мальчишки причиняли сами себе. Впрочем, и Арина с трудом привыкала к той легкости, с которой, как ей казалось, тут относятся к таким вещам. Она-то выросла с тем, что пролить кровь своих считалось тяжким грехом, и если уж доводил кто-то дело до такого, то виру платил немалую. Или виновного по-иному наказывали, не доводя до княжьего суда (слухов про такие случаи в Турове немало ходило).

А тут… И братьям ее не раз доставалось, а они не то что не жаловались – внимания не обращали, разве что та же Юлька замечала да тычками в лазарет гнала, раны обработать, чтобы не загноились по недосмотру.

К наставникам с таким вопросом и не подступишься. Но однажды во время очередного занятия в лазарете такого вот пострадавшего Юлька на глазах у девиц осмотрела, а рану ему перевязывать девчонок заставила. И ничего – ни отрок, ни девки на кровь даже не поморщились, а про виру и подавно никто не вспомнил. Тут уж Арина не утерпела, спросила вечером у баб, отчего так. Оказалось, Вея и Плава тоже не могли понять, в чем дело, и так же, как и она, до сих пор не решались спросить. А вот Ульяна, Анна и Верка только переглянулись, и Верка, удивившись вопросу, ответила:

– Ну, ты спросила! А как еще воинов воспитаешь-то? У нас и в Ратном так испокон веку заведено. Привыкнут в учебе – и в бою не станут вида крови пугаться. Им там и так… хватает!

В общем, было о чем посудачить. Поэтому слова Верки вызвали всего лишь ленивое любопытство: «Ну что там еще стряслось?» А она отхлебнула из кружки, кинула в рот орешек и продолжила: