Back‑Office Михаила Суслова Или Кем И Как Производилась Идеология Брежневского Времени

Подобные примеры можно множить, хотя далеко не все биографии сотрудников отдела известны в подробностях. Не ошибусь, если скажу, что от трети до половины опрошенных и мемуаристов из числа сотрудников Отдела имели и высокий интеллектуальный уровень, и тот или иной значительный объём «несоветских» знаний, которые они совершенно не стремились демонстрировать коллегам и уж тем более «начальству». Однако невзирая на свои профессиональные достижения на неидеологическом поприще, начав свою партийную карьеру, эти люди сознательно приводили себя к «среднему знаменателю», сконцентрировав свои интеллектуальные интересы на безопасных темах. И использовали свои более широкие знания и былые увлечения для борьбы с тем, что их менее начитанные коллеги однозначно считали антисоветским.

Заключение

Явление «застоя» невозможно понимать без осознания того, чем являлся предшествующий ему период советской истории. Бесконечные, противоречивые и довольно серьезные реформы аппарата управления и идеологической сферы, начатые сразу после смерти Иосифа Сталина и продолжавшиеся в течение двенадцати лет (1953–1965), породили внутри политической элиты страны, чиновничества (как социальной группы) и большого количества рядовых граждан запрос на стабильность. В этом, на мой взгляд, состоял внутриполитический успех концепции стабильности, негласно выдвинутой Брежневым и его окружением. Именно этот концепт помог «брежневцам» победить конкурирующую политическую группу, сформировавшуюся вокруг Александра Шелепина, которая намеревалась продолжать реформы (пусть и в своей трактовке) и чистки бюрократии.

Запрос на стабильность в сфере идеологии на практике балансировал между желанием одних групп чиновников укрепить её путём отката назад к признанию «величия Сталина» и возобновлению практики политических репрессий — и намерением других групп чиновников закрепить достигнутые свободы и без особых рывков в дальнейшем искать всё же путь к «подлинному ленинизму». Под ним понималось осторожное движение от диктатуры к модели всё более плюралистического общества, утопическому «новому НЭПу» без нэпманов, троцкистов и сталинистов. Однако большинство аппаратчиков, на мой взгляд (и по моим опросам), хотело просто стабильности — спокойной работы, вежливого обращения со стороны начальства, гарантированного, говоря современным языком, «социального пакета», отсутствия тревожащих новостей в СМИ, предсказуемой внешней политики.

Помимо того, стабильность работы огромного идеологического механизма по заказу, производству и распространению советских культурных символов; механизма, который формировал всё новые поколения советских людей, — имела несколько серьезных причин.

Первая из них заключалась в том, что этот механизм работал в пользу небольшой группы людей — членов Политбюро, которые чётко представляли, что они хотят (а хотели они прежде всего сохранения своей власти), и умели этим механизмом пользоваться.

Второй причиной являлось разделение ответственности за формирование и продвижение советской идеологической доктрины и связанных с ней культурных символов между партийным аппаратом и множеством других учреждений и организаций, а также экспертным сообществом, представителями медиа и другими элитарными и высокообразованными профессиональными группами.

Третьей причиной являлась многофункциональность центрального ядра данной системы — группы идеологических отделов аппарата ЦК КПСС. В частности, важными функциями этих отделов была компенсаторная и посредническая. С одной стороны, они служили посредником между «творцами» (представителями «творческих союзов», издателями, журналистами, учеными, преподавателями) и «сторожевыми псами» (КГБ, Главлитом), переводя пожелания первых в форму, понятную принимающему окончательное решение высшему партийному руководству, и смягчая рвение вторых. С другой стороны, они были посредниками между различными группировками внутри элитарных групп интеллигенции.

При этом разброс мнений сотрудников ЦК КПСС о том, что соответствует советской идеологической модели, а что нет, усиливали, а не ослабляли систему. Каждый из «творцов» (включая «идеологических жрецов»), если он действительно был «советским человеком» (то есть стремился вписать своё творчество в рамки устанавливаемые отделом пропаганды), мог найти в аппарате ЦК КПСС своего защитника, человека, к которому он мог обратиться за посредничеством в конфликтах с идейными (или профессиональными) конкурентами или карательными органами.