Bad Romance (СИ)

Ближе к вечеру, когда я уже думала, что гроза миновала, источник большинства гроз в моей жизни ворвался в комнату, где я надеялась тихонько отсидеться. И мало того, что просто ворвался — подхватил меня с кровати, на которой я читала, кутаясь в одеяло, и начал кружить по комнате, прямо как герой какой-нибудь сопливой мелодрамы. Похоже, что-то ему хорошенько подняло настроение, и он решил разделить со мной свою радость. Нет уж! Чужого нам не надо! У нас и своих радостей выше крыше, особенно в последние дни.

Некоторое время я героически терпела безобразие, безропотно позволяя использовать себя в качестве любимого плюшевого мишки. Но когда Олег распоясался окончательно, перестал скакать по комнате, плюхнулся на кровать, удерживая меня на коленях, и беззастенчиво приложился губами к моей же шее, я не выдержала. Толкнула его изо всех сил, и сама же свалилась на пол. А этому гаду хоть бы что — как сидел на моей кровати, так и сидит. И глазом не моргнет. А я как обычно из-за него пострадала: теперь к боли в плече добавилась боль в том, на что я вполне предсказуемо приземлилась. Вечно так: он в шоколаде, а я — сами знаете в чем.

— Там удобнее? — снисходительно поинтересовался Олег, наблюдая за тем, как я поочередно потираю травмированные места.

— Я не поспеваю за изменениями в твоем расположении духа! Наверное, никто бы не успел. И не смей больше целовать меня! Я уже говорила: я не твоя жена и не твоя любовница, и никогда не окажусь на этих ролях, веди себя соответственно!

— Вот как? А я-то думал… — Олег изобразил глубокое разочарование и рухнул на кровать. Наверное, изображал, что я ранила его очень глубоко, и что капельницы теперь требуются ему. — Не рекомендую использовать слово «никогда», если говоришь обо мне: со мной возможно все. И я искренне не могу понять, почему мне нельзя тебя поцеловать? От тебя не убудет. Или подобное разрешается исключительно твоему зайцу?

Я похолодела… В последней фразе звучала явная неприкрытая угроза. И угроза направленная не на меня (это мы уже проходили, это нам уже почти не страшно), а на Славку. Глупо было предполагать, что Олег не узнает, он же настойчиво демонстрировал, насколько хорошо осведомлен о моей жизни. Но я надеялась до последнего, подсознательно ожидая этой угрозы именно для него. Почему? Сама не знаю.

— Сколько можно лезть в мою жизнь? — спокойно, без истерики и тщательно спрятав страх, спросила я. — Что тебе от меня надо? Почему ты все время суешь нос не в свое дело?

— А если я хочу, чтобы это было моим делом?

— А если я хочу, чтобы ты оставил меня в покое?

— Фу, как грубо и неоригинально! Ты пытаешься разочаровать меня, а зря — я очень не люблю разочаровываться. Могу поручиться, что тебе не будет так интересно, как со мной ни с одним человеком.

— Боже, какое самомнение! Не думаю, что ключевое слово в отношениях — «интересно», — я отползла на безопасное расстояние и только после этого поднялась с пола.

— Какое же слово ключевое? Ты-то точно знаешь… — намек на весьма невеликий опыт тех самых отношений? Подумаешь, я не из обидчивых.

— Мне кажется, ключевое слово «надежно» или «спокойно», даже «легко» — предпочтительнее.

— Ты говоришь как моя бабушка! Либо ты — страшная зануда, либо не знаешь, чего хочешь, либо врешь и себе, и мне.

— Можешь расценивать это, как тебе удобно. Одно скажу точно: возможно, с тобой интересно… кому-то… но каждый раз бояться, что вышедший за кефиром приятный человек вернется монстром… Нет, такие развлечения не по мне.

— Я не пью кефир! — именно это возмутило его из всего мною сказанного? Ах, ну да! Остальное-то чистейшая правда.

— Не важно. Ты сам знаешь, о чем я. Изменения в твоем поведении через чур радикальны, чтобы можно было их списывать на настроение или влияние внешних факторов.

— Боже! Не говори со мной такими сложными словами! — дурашливо завыл Олег. — На что же ты списываешь эти изменения?

— Я уже устала голову ломать. Предполагаю какие-то отклонения в психике.

— А кто из нас может поклясться в том, что он совершенно нормален? Разве что пациенты соответствующих клиник, но с ними точно не согласятся лечащие врачи, — философски заметил мужчина, поднимаясь, наконец, с моей постели. Может, уйдет? Размечталась! Ко мне движется, хотя я ясно дала понять, что предпочитаю находиться от него подальше, переместившись к окну. — Из всего, тобой сказанного, резюмирую, что у нас ничего не получится. Так?

— Разве что-нибудь должно было получиться? У нас разные интересы, разная жизнь, разные представления о морали. Опять же, наше знакомство никак не предполагает продолжения в виде «жили они долго и счастливо», разве что порознь и желательно подальше друг от друга. К тому же, желание тебя убить периодически просыпается во мне почти с прежней силой, так что для тебя это еще и небезопасно. И вообще, не верю я в сказки о Золушках.

— Так и я далеко не принц!

— Я знаю. А вот ты только так говоришь, на самом деле считая обратное. Ты себя считаешь кем-то, кто гораздо круче, чем обычный принц. Тебе все позволено, у тебя нет границ — это страшно.