Bad Romance (СИ)

— Ты — Ксюха! — радостно сообщил небритый (и совершенно незнакомый) мужчина, двигавшийся навстречу. Я поморщилась: пусть я теперь и «Ксюха» для кого-нибудь, не отбрыкаешься, когда сама же имя поменяла на то, которое терпеть не могла, но это еще не значит, что каждая небритая особь может меня так называть, да еще и нагло тыкать пальцем чуть ли не в лицо.

— Кому Ксюха, а кому и Ксения Борисовна, — сообщила я, огибая наглеца на максимально большом расстоянии.

— Да подожди ты! Я же по-хорошему! У нас тут с мужиками предложение есть, — теперь он и меня решил порадовать? Ну-ну… — На фига тебе на трассу-то выходить? Там и холодно, и время теряешь. Договоримся: ты нам скидку сделаешь, типа за опт, а мы будем постоянными клиентами. Всем хорошо.

— Подожди… что-то я сегодня плохо соображаю. Ты, вообще, кто? — совсем потерялась я в словесном потоке небритого.

— Я — Владимир, — солидно сообщил мужик, протягивая мне руку. Тоже мне, «Владимир», на Владимира он не был похож ни капельки, разве что на Вована. Руки я пожимать не стала — больно подозрительным показался этот Владимир.

— Допустим… И что ты от меня хочешь, Владимир, — в имя я вложила весь скепсис, на который была способна.

— Ну… блин! Я же тебе сказал все: мы здесь без жен, и вообще женщин на стройке мало. Времени кого-то искать вечно не хватает, а тебе все равно, кого обслуживать…

— Подожди, и с этого момента подробнее. По-твоему, я — проститутка? — я даже не возмутилась, настолько велико было мое удивление. Особенно, учитывая то, что то самое, не самое приятное подобие первого секса так и осталось единственным в моей жизни. Дальше не до того было, да и не с кем. И не особо хотелось.

— Я же ничё не говорю, каждый зарабатывает, как может! Просто, заключим взаимовыгодный договор.

— Владимир, а как ты себе представляешь сам процесс? После рабочего дня, когда я еле ноги до дома доволакиваю, я еще и на панель выхожу? Чисто физически ты это можешь себе вообразить? Я — нет.

— И чё?

— Да ничё! Нигде я не работаю, кроме стройки, и занимаюсь исключительно малярно-штукатурным трудом. Прости, что разочаровала, и можешь набить морду тому, кто просветил. Тебе нагло наврали.

— Так все говорят! Все врать не могут! — вот уж, неоспоримый аргумент.

— Остается предположить, что соврал тот, кто просветил всех, — подкинула я идею. — И у меня даже есть одна мысль по этому поводу. Так что, я, пожалуй, морду бить буду самостоятельно. А еще, яйца отрежу и в жопу ему затолкаю по одному, чтобы думал больше мозгом, чем тем, чем думает сейчас.

Теперь появилось и возмущение, и ненависть, но направлены они были вовсе не на Вована. Единственный, кто мог пустить обо мне такую сплетню — «скромник» Гена. Ни с одним другим мужчиной здесь я не была знакома достаточно близко, чтобы он настолько заинтересовался моей особой, чтобы пакости делать. Разве что, кто-нибудь увидел похожую на меня ночную бабочку, на самом деле. Только эта версия не выдерживает ни малейшей критики. Сейчас найду эту сволочь и прибью его. Разговоры, конечно, не прекратятся, меня ждут большие проблемы: каждому не объяснишь, что я чиста, почти как первый снег, и не каждый поверит. Очередная черная полоса? Интересно, белые мне вовсе не положены? И как не подумать, что хуже, чем мне никому не бывает? У кого еще столько проблем в кучу валится? Именно в этот момент я, в очередной раз, подумала, что хуже и быть не может. Меня опустили с небес на землю буквально в течении десяти минут. Может, еще как может!

— Лебедева! — прервал мои размышления грозный голос Сергеича. Чего это он такой суровый? Неужели, новости о моем неправедном образе жизни так его вывели? — А ну-ка пошли, поговорим! Наедине! — последнее слово было сказано с такой угрозой, что даже я, привыкшая к тому, что мне все время кто-то или что-то угрожает, вздрогнула и покорно пошла за непосредственным начальством в его вагончик. — Ты что себе позволяешь, Лебедева?! Ты с ума сошла?! Думала, никто не заметит?! Ты соображаешь, что всех, кто с тобой работал, подставила? Может, напряжешь фантазию и представишь, как к тебе после этого относится будут? Что молчишь? — грохотал Сергеич. А мне что делать, кроме как заткнуться и внимать? Оправдываться я точно не собираюсь, пусть перебесится, а потом объясню ему всю ситуацию. Только непонятно, с какой радости я кого-то подставила? У нас вроде времена, когда могли бороться за самую высокоморальную стройку прошли.

Сергеич помолчал, пытаясь взять себя в руки. Он всегда почти мгновенно переходил от дикого крика к полному спокойствию.

— Ты хоть понимаешь, что просто так это никто не оставит? Пусть для него двести тысяч и не деньги, только не спустит он историю на тормозах, не надейся.

— Какие двести тысяч? — вычленила хоть какую-то информацию из всей речи я.