Баден-Баден

Красотища, красотища… Игривые фразы нового очерка нанизывались в голове одна на другую как-то без огонька… За ними громоздились и правда горы… горы печали. Черные, злые. Проступала горестная, согбенная фигурка… на коленях у постели умирающего великана. Ну да, огромного роста и значения человека. Точно, так и писали: «на коленях у изголовья»! Потом поехала хоронить его в Петербург… Клоди! Клава по-русски. А у меня нет любящей Клавы, которая хоть пресловутый стакан воды подаст, когда придет время… Но я-то не Тургенев! Трачу время на статейки в периодике, книгу почти забросил… Но кто читает сейчас книги? Чудаки и чудики, дураки и дурики… Ого, что за бред лезет в голову?! Алина ясно что читает! Это из-за неё так паршиво всё-всё? Из-за неё.

Воробьёв шагает на работу по солнечному городу, который сегодня для него точно невидимка: греет снаружи, до сердца не достаёт. Такое редко с ним случается! Вот торкнулся мобильник в нагрудном кармане, вкрадчиво выдал классическую трель: Маргарита. Который раз звонит, придется ответить.

– Не перестаю удивляться, какой же маленький у нас городишко! Кубанский хутор! Где-то какой-то журналист затанцевался с какой-то журналисткой – и мне тут же чёрт знает сколько доброжелателей об этом сообщают!

– Не трожь мой БОЛЬШОЙ, любимый хутор. Не могу сейчас говорить. Всё у тебя?

– Всё у тебя с журналисткой, лучше скажи!? Или еще… танцуешь?

– Нет, теперь мы поём дуэтом. Пока!

Вовремя позвонила. Иначе вряд ли бы когда высказался… А правильно сделал, что высказался? Правильно, неправильно, но прояснил ситуацию… самому ещё не понятную, совершенно непонятную, вообще-то! Черт, заклинило на красотках, у которых в наличии какой-никакой, бывший, пьющий, визитирующий, но муж.

Воробьёв смотрит на часы, хотя с этой частной гимназией (еще чуток подрабатывал в университете) ему здорово повезло. Свободное посещение, только библиотека и кружки в определённые дни и часы, зарплата по курортным меркам приличная. И спокойная, дружелюбная атмосфера, классы по пятнадцать человек – все, как должно быть во всех школах. Только бесплатно! Тогда и будут у нас в стране сплошь талантливые, интересные ребятишки, которые дорастут потом, глядишь, до талантливых, интересных людей!

Вот, кстати, Илья у Маргариты – человек интересный. Видел его всего раз, издали, хотя многое знает о них обоих, Марго – дама разговорчивая! Гидрологи, выпускники хорошего вуза, которых на излёте советской власти распределили в городской НИИ. Илья сразу защитил кандидатскую, получили квартиру… но мадам в конце концов подалась из науки в искусство. Вспомнила, что когда-то училась игре на фортепиано, что-то напевала-мурлыкала – и всерьёз занялась вокалом. Очень смотрится на сцене: голая до плеча рука, эффектно откинутая на рояль, откинутая назад пышноволосая голова яркой брюнетки. Поёт менее ярко, но в капеллу хоть не солисткой, но приняли. Однако сольные концерты случаются… не случилось, правда, родить детей. Из-за мужа, разумеется.

Откровенность Марго порой коробила. Особенно когда заводила самый длинный и критичный свой монолог – об Илье, конечно. Какое счастье, что Марина почти переселилась в Италию, разучилась, поди, всех оповещать: «Муж в гуще событий – какой гуще, каких событий, я не интересуюсь!» Такая вот была песенка при тотальном тайном контроле! Сейчас другим заняты с дочкой, нянчатся с малышами, воробьёвскими внуками… Сама когда-то о втором ребенке и слушать не желала: «У тебя же есть двое – и хватит!» А он любил ее, хотел, чтобы сидела дома с детьми, пока он крутится… Зарабатывал тогда неплохо! Но послушать Маргариту, так это муж был категорически против детей! Мол, его дело – разглагольствовать на застольях, ввергать народ в трепет умными речами. Их институт, филиал столичного НИИ, в девяностые годы выродился в заведение совершенно убогое, с горсткой сотрудников. С Ильей в том числе, как ни странно, потому что он вроде давно уже стал чудовищно пить. Полюбил приходить вечером с бутылкой на море, иногда там же и засыпает. Это ведь только в советское время пляж высвечивали стрелы прожекторов, пограничники патрулировали, гоняли публику.

– А наука в лице нашего полудохлого НИИ призвана защищать побережье от штормов, а не от алкоголиков! Вот, представь, приползает домой, видок – прямо утопленник уцелевший… воскресший то есть. Начинает везде шариться, искать заначку, что-то бормочет, орёт при этом безостановочно! – Марго трагически заламывала черные брови.