«Багдад - Лондон: Совершенно секретно» (СИ)

Драко стиснул зубы и, приняв свои препараты, принялся строить свою маленькую крепость. Вся документация с грифом «важно» и «совершенно секретно», минуя замов и рядовых сотрудников, ложилась лично на стол Драко, а при попытке вскрыть ее - возгоралась с противным звуком. Так что первым делом штат резко сократился. Малфой вел дела жестко и рационально: используя минимум ресурсов и каждый раз принимая решение сам. В итоге ОВС оказался окружен китайской стеной из грифов «только для ОВС», «уничтожить по прочтению» и «лично Министру», а укомплектован лишь теми, кто действительно подходил на должность и подписывал в контракте пункт о неразглашении и ответственности. Зато дела за границей сразу пошли на лад: черная дыра в Ираке прикрылась, хотя американские магические СМИ вопили в адрес Британии. Теперь дела в Ираке решались усилиями профессиональных дипломатов, тоже находящихся в ведомстве ОВС.

Но волна увольнений «по несоответствию обязанностям» вызвала град из жалоб на стол Министру. И одна таки попала. Это был кто-то из воевавших грифферов, как назло, так что ее услышали. Драко был почти напуган вызовом в кабинет к Шеклболту. Он готовился объяснять, приняв убойную дозу меняющих гормональный фон лекарств, зажимая под мышкой все протоколы и отчеты, прикидывая, на какие уступки придется пойти и каких олухов взять на работу, чтобы они доносили в приемную Министра информацию.

Располневший, огромный, как шкаф, Шеклболт, абсолютный и несомненный альфа, выглядел угрожающе, даже удивительно белые, как у всех темнокожих, глаза блестели недобро. Но все оказалось не так страшно. Драко даже не пришлось открывать папку и рот, не пришлось даже отодвигаться. Шеклболт не поил его кофе, не кормил обедом, как, по слухам, делал с Поттером, не нарушал дистанции холодной вежливости, но в достаточно бесстрастной форме поведал о жалобах.

- И однако, - добавил он неохотно, - В последние годы деятельность ОВС была плохо скоординирована в связи с… состоянием Рендела Брукса. Теперь же отдел Внутренней Безопасности может спокойно использовать боевиков для своих целей - собственно, в этом и есть их основная функция. Таким образом, мы смогли присоединить Корпус Боевых Магов к Аврорату, что позволяет экономить в средствах и силах. Да и дела в Ираке пошли на лад.

Драко молча слушал эти слова, похожие скорее на комментарии в газете, чем на беседу. Министр и не пытался быть любезным, он лишь стремился подчеркнуть, что, несмотря на личную неприязнь, доволен работой Малфоя.

- Вы уже наверняка поняли, мистер Малфой, что я не питаю к вам приязни. Впрочем, как специалист, вы отвечаете нынешним нуждам Министерства. Я надеюсь, дальнейшие санкции в адрес работников отдела будут несколько более… мягкими. Эти люди победили войну, и я не хочу, чтобы побежденные так обращались с победителями, - закончил он угрожающе.

- Я отсеивал по компетентности, господин Министр. Нынешнее положение дел не позволяет держать в должности тех, кто не умеет держать язык за зубами, - внутренне содрогаясь, ответил Малфой.

- И все-таки нескольких вам придется взять обратно во избежание скандала, - отрезал Шеклболт, - И, если хотите, чтобы я был глух к их жалобам, пишите в отчетах все, как есть, а не так, как это обычно делают слизеринцы.

Драко ничего не оставалось, кроме как кивнуть, и Министр отпустил его. У самых дверей до Малфоя донесся рокочущий бас:

- Вы правильно делаете, мистер Малфой, что маскируете… свою сущность. И все же… остерегайтесь настоящих альф. Они чувствуют острее.

Драко судорожно обернулся. Нет, Министр полностью держал себя в руках. И однако в глубине его темных глаз плескалась насмешка - очень обидная и очевидная насмешка. Но он, конечно же, не скажет, - понял Малфой, - Ему это просто не выгодно. Пока.

Чертова сущность омеги и здесь ухитрилась себя проявить. Лишь страх и волнение заглушали инстинкты, Шеклболт был слишком пугающим, чтобы казаться привлекательным.

Так Малфой и жил до сих пор, в вечном страхе оказаться слабым перед Министром и перед своей сущностью. Дни в одиночестве и строгости к себе высушили его, сделав лицо еще более хищным и, слава Мерлину, больше похожим на альфу, а морщинки в уголках глаз безжалостно прибавили возраста. Его день состоял из работы, и выходных он не терпел. Привычки заставили его душу закостенеть окончательно: чай только с бергамотом, печенье только двух видов, на завтрак только овсянка, на ужин только салаты, из украшений только перстень главы рода, лента в волосах только черная, мантии только в оттенках серого и черного.

Даже если бы он захотел, он бы не смог завести любовника. Он просто забыл, как это делается, забыл ритуалы ухаживания и приятные слова. Иногда он с тоской вспоминал жизнь матери и отца, полную любви и взаимного уважения, лишенного гормональных оттенков. Да, отец был альфой, но женил его дед, а любовь пришла вместе с дружбой и совместной жизнью. Отец и мать очень ценили теплые вечера и милые хобби, оберегали свою личную жизнь и были вполне тем довольны.