Багдадская встреча. Миссис Макгинти с жизнью рассталась. После похорон

— Бедный Мортимер, — вновь не удержалась Кора. — Уже взрослый человек, и вдруг этот ужасный детский паралич!

Презрев это вмешательство, Энтуисл продолжал:

— Столь неожиданная и трагическая смерть Мортимера была для Ричарда страшным ударом. Прошли месяцы, прежде чем он немного оправился. Я указал ему тогда на желательность составления нового завещания.

Мод Эбернети спросила своим низким голосом:

— А что произошло бы, не будь новое завещание составлено? Разве не перешло бы все к Тимоти, как ближайшему родственнику?

Энтуисл открыл было рот, чтобы подробно остановиться на вопросе о ближайших родственниках, но передумал и продолжил деловым тоном:

— Итак, по моему совету Ричард решил составить новое завещание. Однако прежде всего он захотел получше ознакомиться с молодым поколением.

— Он устроил всем нам конкурсный экзамен, — с неожиданным звонким смехом вмешалась на этот раз Сьюзен. — Сначала Джорджу, потом Грегу и мне, а напоследок Розамунд и Майклу.

Грегори Бэнкс, чье лицо внезапно вспыхнуло, резко возразил:

— Я не думаю, Сьюзен, что тебе следует употреблять подобные выражения, — я про конкурсный экзамен.

— Но ведь так оно и было, мистер Энтуисл! — воскликнула Сьюзен. — Не правда ли?

— Так оставил он мне что-нибудь? — не унималась Кора.

Мистер Энтуисл кашлянул и несколько холодно сказал:

— Я разошлю всем вам копии завещания, но суть его могу изложить сейчас. После удержания довольно значительной суммы на выплату пожизненной пенсии Лэнскомбу и на ряд нескольких финансовых распоряжений помельче, состояние, и очень значительное, должно быть разделено на шесть равных частей. Четыре из них после уплаты всех налогов переходят соответственно к Тимоти, брату Ричарда, племяннику Джорджу Кроссфилду, племянницам Сьюзен Бэнкс и Розамунд Шейн. С оставшихся двух частей надлежит выплачивать пожизненный доход миссис Коре Ланскене, сестре Ричарда, и миссис Элен Эбернети, вдове его брата Лео. После их смерти капитал будет поделен между четырьмя вышеназванными наследниками или их потомками.

— Как это мило со стороны Ричарда! — воскликнула с искренней признательностью Кора. — Годовой доход! И сколько же это?

Мистер Энтуисл понял, что она не отвяжется.

— Что-то около трех или четырех тысяч фунтов в год.

— Господи! — ахнула Кора. — Вот дивно-то! Я поеду на Капри[216].

Элен произнесла своим мягким голосом:

— Как это великодушно со стороны Ричарда! Я очень благодарна за его отношение ко мне.

— Он был привязан к вам, Элен, — сказал Энтуисл. — Ведь Лео был его любимым братом. Да и после его смерти он всегда так радовался вашим визитам!

Элен вновь заговорила, и в ее словах прозвучали печаль и раскаяние:

— Если бы я знала, что он так болен! Я ведь гостила здесь незадолго до смерти Ричарда, но, хотя мне и было известно, что со здоровьем у него неважно, я не думала, что это настолько серьезно.

— Это всегда было серьезно. Но он не хотел говорить об этом, и, мне кажется, никто не ожидал такого быстрого конца. Я знаю, что врач был удивлен.

— «Скоропостижно у себя дома» — вот что было сказано в некрологе, — проговорила Кора, кивая головой. — Я тогда еще подумала…

— Такой удар для всех нас, — вмешалась в разговор Мод Эбернети. — Бедный Тимоти ужасно расстроился. Он все время повторял: «Так внезапно, Бог мой, так внезапно».

— Но ведь все удалось великолепно замять, правда? — спросила Кора.

Все изумленно воззрились на нее, и а, несколько смешавшись, продолжила поспешно и сбивчиво:

— Я думаю, вы все совершенно правы. Абсолютно правы. То есть я хочу сказать, к чему это., эта огласка? Это должно остаться в семье, и незачем посторонним что-то знать…

Обращенные к ней лица выражали полнейшее недоумение.

Мистер Энтуисл наклонился вперед:

— Боюсь, я не совсем понимаю, что вы имеете в виду, Кора.

Кора Ланскене оглядела родных, и в ее широко раскрытых глазах, в свою очередь, выразилось удивление. Она каким-то птичьим движением склонила голову к плечу и сказала:

— Но ведь Ричарда убили, не так ли?

Глава 3

Возвращаясь в Лондон, Энтуисл, устроившийся в углу купе первого класса, задумался о странном замечании Коры Ланскене, вызвавшем в его душе какое-то смутное беспокойство. Конечно, Кора — женщина несколько неуравновешенная и в высшей степени недалекая. Он помнил, как она, будучи еще девочкой, нередко ставила окружающих в неловкое положение своей манерой ни с того ни с сего выпаливать неприятные истины. То есть как раз не «истины» — в данном случае это выражение совершенно неуместно.

Мысленно Энтуисл восстановил сцену, последовавшую за злополучными словами.

Мод воскликнула:

— Ну, Кора, это уж слишком!

Джордж сказал:

— Дорогая тетя Кора!

Еще кто-то спросил, что, собственно, она имеет в виду.

Поняв под удивленными и неодобрительными взглядами присутствующих, что она натворила, Кора окончательно смутилась и растерянно залепетала:

— О, мне так жаль… Я не хотела сказать… Само собой, я знаю, что все в порядке, просто он умер так внезапно, а из его слов я поняла… О, прошу вас, забудьте, что я тут наговорила. Вечно я сболтну что-нибудь…