Багдадская встреча. Миссис Макгинти с жизнью рассталась. После похорон

Ричард осмотрелся вокруг. Какой-то араб в драной армейской гимнастерке лениво перебирал янтарные шарики четок. Грузный, седоусый англичанин, по виду — коммивояжер, с важным и самозабвенным выражением лица, что-то записывал в книжечку. Изможденный, очень смуглый человек устало и равнодушно откинулся на спинку стула. Еще один, вернее всего, местный служащий. И пожилой перс в просторных белых одеждах. Сидят спокойно, безучастно.

В щелканье янтарных четок был какой-то правильный ритм. И даже как будто бы знакомый. Ричард стряхнул сонную одурь, прислушался. Точка, тире — тире — точка. Ну конечно, морзянка! Совершенно точно! Азбуку Морзе он знал — в минувшей войне ему нередко приходилось исполнять обязанности радиста. И теперь он без труда разобрал: Coba Floreat Etona. Что за чертовщина? Да, вот опять: Floreat Etona[56]. Латинский девиз выпускников Итонской школы[57], отстукиваемый ободранным арабом! А это еще что? «Сова. Итон. Сова».

«Сова» было прозвище Ричарда в Итоне, он уже тогда носил необыкновенно большие и толстые очки.

Он присмотрелся к арабу. Полосатый балахон — старая армейская гимнастерка, темно-красный вязаный шарф — весь в дырах — спущены петли. Таких на пристаньском базаре встречаются сотни. И взгляд пустой, ничего не выражает. Только четки отстукивают: Я Факир. Приготовься. Нужна помощь.

Факир? Ах, Факир! Ну, конечно! Факир Кармайкл! Мальчик, который то ли родился, то ли жил где-то на краю света. В Средней Азии, помнится? Или в Афганистане?

Ричард достал трубку. Попробовал продуть — заглянул в чашечку — и принялся выбивать ее о пепельницу на столике. Принят о.

Все дальнейшее произошло молниеносно. Ричард даже не смог толком сообразить, что и как было.

Араб в драной гимнастерке встал и пошел к двери.

Проходя мимо Ричарда, он споткнулся и, выбросив руку, ухватился за него, чтобы не упасть. Устоял, выпрямился, извинился и сделал еще один шаг к двери. Дальше было совсем удивительно, на взгляд Ричарда, скорее — как в кино, чем в реальной жизни. Толстый коммивояжер уронил записную книжку и принялся вытаскивать что-то из кармана. Но из-за своей толщины и облегающего покроя пиджака промешкал секунду или две, и Ричард успел выбить у него из руки револьвер. При этом раздался выстрел. Пуля впилась в пол.

Араб, очутившись в коридоре, бросился было к консульской двери, но вдруг остановился, повернул, выбежал через административный вход и затесался в уличную толпу.

К Ричарду, все еще державшему толстого англичанина, подбежал вахтер. Местный чиновник вскочил и прямо запрыгал от возбуждения, смуглый и тощий вытаращил глаза, а перс остался сидеть, бесчувственно уставя взор в пространство.

Ричард сказал:

— Какого черта вы вздумали тут бабахать из револьвера?

Толстяк на минуту замялся, а затем жалобно, некультурно запричитал:

— Виноват, старина. Случайно вышло. По неловкости.

— Вздор. Вы хотели подстрелить того араба, что сейчас выбежал.

— Да нет же, старина. Не подстрелить. А только припугнуть. Вдруг признал в нем плута, который всучил мне поддельный антиквариат. Просто шутка такая.

Ричард Бейкер, человек тонкой душевной организации, терпеть не мог всякого рода сцены. Он чувствовал, что лучше всего будет удовлетвориться предложенным объяснением. В конце концов, что он может доказать? Да и поблагодарит ли его Факир Кармайкл, если он устроит скандал? Надо полагать, раз он занимается всякими таинственными делами с переодеваниями, шум не в его интересах. Ричард разжал пальцы и выпустил руку толстяка. Он заметил, что тот весь взмок от пота.

Страж был вне себя от негодования. Ну как же можно проносить в консульство огнестрельное оружие? Это запрещено. Консул будет сердиться.

— Приношу извинения, — сказал толстяк. — Случайность вышла. Только и всего.

Он попытался сунуть вахтеру деньги, но тот с негодованием отвел его руку.

— Я, пожалуй, лучше уйду от греха, — сказал толстяк. — Бог с ним, с консулом. Не буду его дожидаться. — И протянул Ричарду визитную карточку. — Это вот я. Остановился в гостинице аэропорта, если кому понадоблюсь. Только, говорю вам, это все вышло чисто случайно. Пошутить хотел, вы меня понимаете?

Ричард неохотно посторонился, и тот, натужно хорохорясь, вышел на улицу.

«Будем надеяться, что я действовал правильно», — сказал себе Ричард. Хотя трудно понять, как правильно, а как неправильно, когда ты ни во что не посвящен.

— Мистер Клейтон уже освободился! — объявил служитель.

Ричард пошел вслед за ним по коридору. В дальнем конце коридора стало больше света: дверь в консульский кабинет была открыта.

Консул сидел за письменным столом. Это был сдержанный седой джентльмен с внимательным выражением лица.

— Не знаю, вспомните ли вы меня, — сказал Ричард. — Мы встречались в Тегеране два года назад.

— Как же, как же. Вы у нас были с профессором Понсфутом Джонсом, верно? Теперь опять к нему?

— Да. Я еду в его экспедицию, но у меня есть несколько дней, и хотелось бы попасть в Кувейт. Это не сложно, надеюсь?