Багдадская встреча. Смерть приходит в конце

– Иногда ты прямо как Тети, Ренисенб. Ну правда, такой же ребенок!

– Ты не скорбишь по Себеку, – медленно произнесла Ренисенб. – Я это заметила.

– Послушай, я соблюдаю приличия. Я знаю, как должна себя вести недавно овдовевшая женщина.

– Да… тут тебя не в чем упрекнуть. Значит… ты… не любила Себека?

Кайт пожала плечами:

– С какой стати?

– Кайт! Он был твоим мужем… подарил тебе детей.

Лицо женщины смягчилось. Она посмотрела на двух маленьких мальчиков, занятых глиной, а потом на Анх, которая каталась по земле, что-то лопоча на своем языке и болтая маленькими ножками.

– Да, он подарил мне детей. За это я ему благодарна. Но каким он был на самом деле? Смазливый хвастун… мужчина, вечно увивавшийся за другими женщинами. Он не взял в дом сестру, как это принято, скромную женщину, которая приносила бы пользу всем нам. Нет, он ходил в дома, пользующиеся дурной славой, тратил там немалые деньги, много пил, требовал себе самых дорогих танцовщиц… Хорошо еще, что Имхотеп ему не доверял и Себеку приходилось строго отчитываться за все сделки, которые он заключал для поместья. Разве я могла любить и уважать такого мужчину? Что такое вообще мужчины? Они нужны, чтобы зачать детей, – и всё. Но жизненная сила передается через женщин. Это мы, Ренисенб, передаем детям все, что имеем. А что до мужчин – пусть они делают детей и рано умирают…

Злость и презрение в голосе Кайт усиливались с каждой фразой, словно звук какого-то музыкального инструмента. Плоское, некрасивое лицо исказила гримаса.

«Кайт сильная, – подумала Ренисенб. – Если она и глупа, то не осознает этого и довольна собой. Она ненавидит и презирает мужчин. Я должна была давно догадаться. Мне уже приходилось видеть ее такой – грозной. Да, Кайт сильная…»

Взгляд Ренисенб сам собой переместился на мускулистые руки женщины, мявшие глину. И она подумала об Ипи и о сильных руках, которые удерживали его голову под водой. Да, руки Кайт на это способны…

Маленькая девочка, Анх, укололась о колючку и заплакала. Кайт бросилась к ней. Она подхватила дочь, прижала к груди и принялась утешать. Лицо ее светилось любовью и нежностью. Из дома выскочила Хенет и подбежала к ним:

– Что случилось? Она так громко закричала. Я подумала…

Хенет умолкла, явно разочарованная. Ее исполненное злобного любопытства лицо вытянулось. Желанной катастрофы не случилось.

Ренисенб переводила взгляд с Хенет на Кайт.

Ненависть на одном женском лице. Любовь на другом. Интересно, подумала она, которое из этих чувств опаснее?

IV

– Будь осторожен, Яхмос, остерегайся Кайт.

– Кайт? – удивленно воскликнул Яхмос. – Моя дорогая Ренисенб…

– Говорю тебе, она опасна.

– Наша тихоня Кайт? Она всегда была робкой, покорной женщиной, не очень умной…

Ренисенб не дала ему договорить:

– Никакая она не робкая и не покорная. Я ее боюсь, Яхмос. И хочу, чтобы ты ее остерегался.

– Кайт? – Он все еще не мог побороть удивление. – Не могу представить, что она сеет вокруг себя смерть. На это у нее не хватит мозгов.

– Не думаю, что тут нужны мозги. Достаточно разбираться в ядах. Понимаешь, эти знания часто передаются по наследству, в семьях. От матери к дочери. Они сами делают настои из ядовитых трав. Кайт на такое способна. Ведь она сама готовит лекарства, когда болеют дети.

– Да, действительно, – задумчиво произнес Яхмос.

– Хенет тоже злая женщина, – продолжила Ренисенб.

– Хенет… да. Мы никогда ее не любили. Честно говоря, если бы не заступничество отца…

– Она обманывает отца, – сказала Ренисенб.

– Вполне возможно, – с готовностью согласился Яхмос. – Она все время ему льстит.

Ренисенб удивленно посмотрела на брата. Впервые в жизни она услышала из его уст критику Имхотепа. Яхмос всегда боготворил отца.

Но теперь, поняла она, брат постепенно берет бразды правления в свои руки. За последние несколько недель отец сильно сдал. Утратил способность приказывать и принимать решения. И даже ослаб физически. Он мог часами сидеть, глядя в пространство невидящими глазами. Иногда казалось, что Имхотеп не понимает обращенных к нему слов.

– Ты думаешь, Хенет… – Ренисенб умолкла. Потом оглянулась и зашептала: – Если это она… как ты думаешь, кто… Кто?

Яхмос схватил ее за руку:

– Тише, Ренисенб, такое лучше не произносить вслух – даже шепотом.

– Значит, ты считаешь…

– Молчи, – тихо, но твердо сказал Яхмос. – Мы кое-что придумали.

Глава 19 Второй месяц лета, 17‑й день

I

На следующий день приходился праздник новолуния. Имхотепу пришлось подняться к гробнице и совершить жертвоприношения. Яхмос умолял отца поручить это дело ему, но тот был непреклонен.

– Если я сам не прослежу за всем, – он тщетно пытался держаться так же уверенно и твердо, как прежде, но получалась лишь жалкая пародия, – то как я могу быть уверенным, что все будет сделано как полагается? Разве я когда-нибудь уклонялся от своих обязанностей? Разве я не содержал вас всех, не кормил вас…

Его голос прервался.