Багдадская встреча. Смерть приходит в конце

– Вы имеете в виду, что во всем, так или иначе связанном с культурой, люди многое принимают на веру и не проявляют такой дотошности, как в случаях с благотворительными и финансовыми проектами? Это верно. И я нисколько не сомневаюсь, что в этой сфере много подлинных энтузиастов. Но не используется ли сама организация как прикрытие для чего-то другого?

– Думаю, там идет активная коммунистическая пропаганда, – поделилась своими наблюдениями Виктория. – Эдвард тоже так считает. Он даже дал мне почитать Карла Маркса и теперь ждет моей реакции.

Дэйкин кивнул.

– Интересно. И что? Какая реакция?

– Пока никакой.

– Как насчет Рэтбоуна? Он – настоящий?

– Вообще-то, я думаю… – с сомнением начала Виктория.

– Видите ли, всерьез меня беспокоит именно он, – сказал Дэйкин. – Фигура заметная. Допустим, там готовится коммунистический заговор – у студентов и юных революционеров мало шансов выйти на президента. Против уличных бомбометателей принимаются полицейские меры. Другое дело – Рэтбоун. Он человек известный, филантроп, занимается благотворительностью. Может тесно контактировать с высокопоставленными визитерами. Вот о нем хотелось бы разузнать побольше.

Да, подумала Виктория, все завязывается на Рэтбоуне. В Лондоне, при первой встрече, несколько недель назад, Эдвард вскользь упомянул о том, что там что-то «нечисто». А если причиной, всколыхнувшей его сомнения, был какой-то конкретный случай или даже слово? Ведь мозг, в представлении Виктории, работает именно так. Недоверие, неясное сомнение не возникают сами по себе – в их основе всегда лежит какая-то причина. Если заставить Эдварда сосредоточиться, направить мысли в прошлое, возможно, они и смогли бы отыскать тот факт или случай, который и возбудил его подозрения. Ровно таким же образом и она сама должна постараться и вспомнить, что так ее удивило, когда она вышла на балкон в отеле и увидела сидящего на солнышке сэра Руперта Крофтона Ли. Да, она полагала, что путешественник находится в посольстве, а не в отеле, но одного этого было явно недостаточно, чтобы вызвать то отчетливое ощущение невероятности происходящего! Ей надо вернуться и перебрать в памяти события того утра, а Эдварда заставить сделать то же самое в отношении начального периода его сотрудничества с доктором Рэтбоуном. При следующей встрече она так ему и скажет. Вот только выбрать удобный момент не так-то просто. Сначала Эдвард был в Персии, теперь, хотя и вернулся, ситуация легче не стала. В «Оливковой ветви» о каком-либо приватном общении не могло быть и речи – обстановка там царила такая, словно на стенах все еще висели плакаты времен последней войны: «Les oreilles enemies vous écoutent»[14]. В армянском доме, куда ее приняли на положении пансионера, об уединении тоже не стоило и думать. «По правде говоря, – подумала Виктория, – ради того, чтобы видеть Эдварда столько, сколько я вижу его здесь, уезжать из Англии вовсе не стоило!»

Впрочем, события ближайших дней показали, что она не совсем права.

Эдвард подошел к ней с несколькими исписанными от руки листками.

– Доктор Рэтбоун хотел бы, чтобы ты отпечатала это прямо сейчас. Пожалуйста, обрати особое внимание на вторую страницу – там довольно трудные арабские имена.

Виктория со вздохом вставила в машинку чистый лист и привычно застучала по клавишам. Почерк у доктора Рэтбоуна был довольно разборчивый, и она уже поздравляла себя с тем, что сделала меньше ошибок, чем обычно. Отложив в сторону верхний лист, Виктория перешла к следующему и сразу поняла, что имел в виду Эдвард, когда просил обратить особое внимание на вторую страницу. К ней была приколота написанная им от руки записка:

Завтра утром, около одиннадцати, выйди на прогулку вдоль Тигра, возле Бейт-Мелек-Али.

Завтра была пятница – выходной по местной традиции. Настроение устремилось вверх, как ртуть в градуснике. Она наденет свой голубовато-зеленый пуловер. И надо обязательно сходить в парикмахерскую – вымыть волосы с шампунем. В доме, где она жила, такая процедура была недоступна.

– А им это нужно, – пробормотала Виктория вслух.

– Что ты сказала? – Катерина, работавшая за соседним столом с циркулярами и письмами, оторвалась от бумаг и настороженно посмотрела на нее.

Виктория торопливо скомкала записку.

– Хочу волосы помыть, – беспечно ответила она, – а парикмахерские здесь такие грязные, что и не знаю, куда пойти.

– Да, грязные, и вдобавок дорогие. Но я знаю одну девушку, которая хорошо моет волосы. У нее и полотенца всегда чистые. Я отведу тебя к ней.

– Очень мило с твоей стороны.

– Пойдем завтра.

– Нет, завтра не получится.

– Почему? Завтра же выходной.

Катерина уставилась на нее, словно подозревая в чем-то, и Виктория почувствовала, как поднимается в ней уже привычная неприязнь к коллеге.

– Собираюсь прогуляться, подышать свежим воздухом. Здесь так тесно и душно…

– А где ты будешь гулять? В Багдаде для прогулок мест нет.

– Что-нибудь найду.

– Лучше сходить в кино. Или интересную лекцию послушать.