Багдадские повешенные

Малко не знал, что накануне на то место, где он сейчас стоял, привели Виктора Рубина, который выслушал здесь свой смертный приговор. Из тюремной камеры в Баакубе его прямиком пересадили в полицейский фургон.

Однако, как бы то ни было, законы этого жестокого и трусливого общества требовали соблюдения основных правил судебного заседания. Обвинение было простым: оно сводилось к попытке государственного переворота. Это влекло единственно возможное наказание: смертную казнь.

– Суд идет! – рявкнул один из солдат.

У обвиняемых не было необходимости вставать, поскольку они и так уже стояли.

В сопровождении двух помощников в зал вошел толстый надменный полковник Абдул Мохлес. Усевшись за стол, накрытый зеленой тканью, он объявил заседание открытым. Прежде чем судить Малко и Джемаля, следовало разобраться с первым шпионским делом.

Обвиняемых стали по одному выводить из «загона», и они по очереди представали со скованными руками перед прокурором и помощниками.

Первым пошел тридцатилетний курд со смуглым лицом и массивным подбородком. Согласно акту обвинения, он поддерживал связь с израильской разведкой.

Полковник Мохлес достал из папки лист бумаги и показал его курду:

– Ты передал письменную информацию о составе правительства, утверждая, что между министрами существуют разногласия.

В ответ раздался робкий голос курда:

– Господин полковник, я не мог написать этого письма, потому что не умею ни читать, ни писать!..

Наступило минутное замешательство, но Мохлес быстро обрел прежнюю уверенность в себе.

– Ты оскорбляешь трибунал! – крикнул он. – Водворить его на место!

И полковник величаво, словно само правосудие, спрятал лист в папку. Когда курда снова поместили за решетку, Мохлес коротко посовещался с помощниками.

– Виновен, – проронил он.

Приговор оглашали в самом конце, будто речь шла о раздаче памятных подарков.

Выводы трибунала не отличались большим разнообразием. Один за другим подсудимые выслушивали неизменное «виновен». Внезапно последний из них, араб с мелкими лисьими чертами лица, признал перед лицом трибунала свою вину. Полковник Мохлес сразу смягчился и подозвал подсудимого к столу, где в проникновенных выражениях поздравил его с тем, что тот осознал свои заблуждения и встал на правильный путь. (Иными словами – дал подробные письменные показания против всех своих товарищей по камере, что очень порадовало трибунал).

– ... И, проявляя истинно арабское великодушие и благородство, – заключил полковник, – суд оправдывает подсудимого Баб-Эль-Рака. – Он перевел дыхание и спокойно добавил: – Все остальные обвиняемые приговариваются к смертной казни.

Приговор Революционного трибунала обжалованию не подлежал. В героическую эпоху революции 1963 года судьи, дабы не терять времени, сразу же брали на себя роль палачей. Так, глава государства генерал Кассем был немедленно казнен тремя офицерами, приговорившими его к смерти.

Наступил черед Джемаля и Малко. Помощник зачитал обвинительный акт. Документ занял целых три страницы и выглядел весьма устрашающе. Шпионаж, попытка государственного переворота, сговор с повстанцами, убийство полицейских...

Председатель суда обратился к Джемалю:

– У вас дома нашли радиопередатчик. Как вы можете это прокомментировать?

Курд пожал плечами:

– Покажите.

Полковник Мохлес грохнул по столу огромным кулаком:

– Как вы смеете подвергать сомнению утверждения суда! Передатчик уничтожен за ненадобностью...

Дальше беседа шла в том же духе. Джемаль даже не удосуживался отвечать.

– Виновен, – объявил наконец полковник. Последним подсудимым был Малко. С ним полковник повел себя мягко и вкрадчиво, почти по-отечески.

– Как же вы могли, – сказал он по-английски, – воспользоваться сердечным гостеприимством нашей страны для того, чтобы примкнуть к бунтарям-отщепенцам, которых презирает весь трудовой народ? У этих людей нет будущего. Наша доблестная армия полна решимости искоренить предательское отродье!

Вдохновленный своим красноречием, полковник Мохлес вскочил на ноги и погрозил кулаком в сторону подсудимых:

– Ни одна сила не способна сдержать победное шествие нашей славной армии! Вам, жалким изменникам, я советую раскаяться, прежде чем вас сотрет в порошок железная рука правосудия!

Малко слушал, размышляя, куда клонит полковник. Тот, наконец, сел, тяжело отдуваясь. Корреспондент «Аль-Таура», сам не свой от волнения, делал лихорадочные заметки в блокноте.

Мохлес нацелился на Малко указательным пальцем.

– Вы признаете, что пытались связаться с повстанцами, которые на самом деле не кто иные, как бандиты с большой дороги?

– Я выполнял свою работу репортера, – сказал Малко. – Я не американский шпион, а австрийский журналист. Я протестую против своего задержания и требую, чтобы об этом было поставлено в известность консульство моей страны.

Тут один из помощников выставил напоказ журналистское удостоверение Малко, выданное Министерством информации. Полковник Мохлес ответил:

– Вы вдвойне злоупотребили нашим доверием, поскольку мы обеспечили вам все условия для работы в нашей стране!