Багдадский Вор

Он поцеловал ее. Поцеловал ее так нежно… Впрочем, недостаточно нежно. Ибо принцесса проснулась. Она испуганно закричала и села, отбросив шелковое, подбитое покрывало в сторону. Ахмед быстро упал на пол; на его счастье, покрывало спрятало его, окутав своими тяжелыми складками, полностью скрыв от взгляда принцессы и также от взгляда рабынь, которые прибежали на крик госпожи, и евнухов, и нубийского охранника, который ворвался, сжимая изогнутые сабли в мускулистых руках и озираясь в поисках злодея.

Они осмотрели всю комнату, но ничего не нашли, а Ахмед скрючился под покрывалом, неподвижный, тяжело переводя дыхание.

– Должно быть, Рожденной Небесами это приснилось, – сказала монгольская рабыня принцессе, которая настаивала, что кто-то коснулся ее руки, и наконец ей удалось убедить Зобейду снова закрыть глаза.

Но главный евнух прошептал нубийцу, что и в самом деле, должно быть, вор проник во дворец, так как один из сундуков с драгоценностями открыт; и три евнуха, нубиец и арабская рабыня отправились на тщательные поиски в других комнатах в этой части гарема, в то время как Лесная Вода осталась, еще раз начав свою жалобную монгольскую песню:

На пагоде изысканной чистоты
Сердце мое вздыхает… вздыхает о яркой луне
Над татарскими степями…

И постепенно Зобейда снова заснула.

Лесная Вода наклонилась, чтобы поднять покрывало. Затем, внезапно, она застыла от испуга и подавила крик, который появился на ее губах, когда коричневый кулак, в котором был сжат кинжал, вынырнул из шелковых складок и низкий голос прошептал предупреждение:

– Спокойно, сестренка! Повернись! Медленно-медленно повернись!

Когда кинжал кольнул ее кожу, она повиновалась и повернулась на каблуках в другую сторону.

– А теперь медленно иди! Вон к той двери! Не поворачивайся и не смотри! Медленно! Медленно! Мой нож жаждет твоей крови!

Она была беспомощна. Повинуясь движениям колючего кинжала, она отвела Ахмеда к узкой двери, расположенной в дальней стене. С помощью маленькой диванной подушки, которую он поднял по пути, он прижал рукоять ножа к дверному косяку и быстро убрал руку так, что острие оружия слегка уперлось в голую, гладкую кожу рабыни. Она не ожидала этого фокуса и осталась неподвижной, в то время как вор медленно повернулся, чтобы сбежать. Но прежде чем уйти из комнаты, он решил, что еще раз взглянет на спящую принцессу. Ахмед поспешил к тахте. Он посмотрел на Зобейду, которая мирно спала. Он снова почувствовал, как любовь охватывает его душу, словно могучими крыльями; и он наклонился… когда внезапно:

– Hai! – Сдавленный крик предупредил его, заставил встать и повернуться. – Hai! Hai!

Снова крик. Ибо Лесная Вода раскрыла фокус с ножом. Она кричала, прося помощи. Из соседней комнаты уже донеслись торопливые шаги и гул голосов.

Багдадский Вор рассмеялся. Он поднял маленькую туфельку Зобейды. Он забыл про волшебную веревку и жемчужное ожерелье. Он побежал к окну, выпрыгнул из него, приземлился на дерево недалеко от садовой стены. Дерево изогнулось под его весом, и, используя его как катапульту, он перелетел через стену и упал на землю на улице, недалеко от того места, где его ждал Птица Зла.

– Ох! – азартно воскликнул тот позже. – Какую добычу ты принес? Жемчуг? Бриллианты? Красные-красные рубины?

– Нет, – ответил Багдадский Вор. – Я обрел куда более великое сокровище! Намного более ценное, чем все драгоценности в мире!

– Сокровище – где оно? Покажи его мне!

– Не могу!

– Почему? Где оно?

– Оно здесь! – ответил Багдадский Вор, высоко поднимая маленькую туфельку. – Оно здесь! – продолжил он, касаясь своего лба. – Оно здесь! – заволновался он, приложив руку к сердцу.

И, не желая говорить больше, Ахмед ушел прочь в фантастическую, пурпурную ночь; Птица Зла последовал за ним, озадаченный, ошеломленный, размышляющий, пытающийся понять загадочные слова вора.

– Оно здесь! – вторил он. – И здесь? И здесь? Но… где… где… где… во имя Вельзевула, отца лжи и блох?

Они пришли к заброшенному колодцу.

– Где… где? Скажи мне – где оно?

Ахмед не ответил. Он лежал на своей койке, он не мог заснуть, он смотрел в темноту, тихий, размышляющий, угрюмый. Мелодия восточной ночи умирала с рассветом. И утром, тихий, размышляющий, угрюмый, он лежал на уступе рядом с фонтаном на площади Одноглазого Еврея, едва замечая праздничные толпы, которые заполнили улицы Золотого Багдада, чтобы приветствовать трех великих принцев, которые прибывали сегодня в качестве претендентов на руку Зобейды.

Тогда Птица Зла, увидев своего друга мечтающим и равнодушным к добыче, которую он мог получить с помощью своих ловких пальцев, внезапно открыл все ответы.

– Оно здесь – и здесь, здесь – и здесь! – рассмеялся он. Он обратился к Ахмеду: – Скажи мне, ты влюбился?

– Да! – подтвердил Ахмед. – Безнадежно!

– Безнадежно?

– Да!