Багдадский вор. Посрамитель шайтана. Верните вора!

Общеизвестно, что Насреддин умел слушать, как никто, но цветистый рассказ Оболенского заставил развесить уши даже осликов. Поверьте, Рабиновича трудно чем-либо удивить, да и эмир не вчера родился, а уж по роду своей деятельности тоже много чего наслушался. Но кто откажется лишний раз послушать о грозном посрамлении шайтана? Это же наипервейшая радость для любой мусульманской (да и немусульманской) души! Ну, может быть, исключая готов и сатанистов…

А каких-нибудь полчаса спустя рослый голубоглазый бородач в простом платье ремесленника, ведущий в поводу серого осла, и его толстая жена в глухой чадре, восседающая на недовольном белом ишаке, пробивались через шумные базарные толпы. Причём шли они чисто по просьбе Льва, резко возжелавшего послушать, что о нём говорят в народе. Восточный базар – это нечто вроде современного «Живого Журнала»: бросил фразу – и ждёшь реакции толпы френдов. Причём неважно какой реакции, положительной или отрицательной, – любой, лишь бы много.

Но, увы, сегодня бухарцы больше говорили не о нём…

– Вы слышали, уважаемые, говорят, в городе появился сам Ходжа Насреддин!

– Не может быть, он же давно умер, да плюнет Аллах на его забытую могилу. Хан хорезмский отрезал ему голову, падишах иранский содрал с него кожу, эмир самаркандский сжёг его живьём, а шах персидский, любитель сажать на кол, так тот вообще…

– Вай мэ, может, ему просто нравится умирать? Да, да, почтеннейшие, я слышал, был такой один горец, так тот просто обожал, когда его убивали, а сам всегда был живой, словно издевался над честными людьми. Но кто и где видел Насреддина?

– Многие. Но больше не увидит никто! Ибо вчера ночью сам шайтан проглотил его с двумя ишаками вместе, и теперь он безответно взывает к Аллаху из смрадного чрева нечистого!

– Бедный шайтан, как его, наверное, сейчас пучит, вай дод… У меня тоже такое было.

– Тебя глотал шайтан?!!

– Нет, но меня пучило не хуже…

– Несправедливо, – бурчал себе под нос бывший помощник прокурора, на ходу откусывая кусок большой белой лепёшки, естественно ворованной. – Почему это мои подвиги приписывают тебе?

– Ну, ты здесь наездами, а я популярен, – фальцетом пропел эфенди из-под паранджи. – Не ворчи, о мой возлюбленный «супруг», а лучше сопри мне ещё пару кусков халвы вон с того прилавка, меня потянуло на сладкое…

– Хорошо – не на солёное.

– Храни Аллах! – серьёзно подтвердил Ходжа. – Вон там, у задних рядов, остановись. Посиди рядом с караванщиками, не воруй – побьют, просто подожди меня.

– А куда ты намылился?

– Прогуляюсь вблизи дворца нашего драгоценного эмира, одинокая женщина всегда вызывает у стражников желание поболтать на личные темы…

– Там Шехмет, – напомнил Лев.

– А вот его я точно не упущу! Ибо, как ты выражаешься, есть тема…

Дальнейшее было не то чтобы какой-то аферой или махинацией, даже наоборот – мой друг, быть может впервые за всю карьеру Багдадского вора, заработал деньги честно. Но весело! По крайней мере, мне так показалось, меня легко рассмешить…

В общем, всё началось с того, что он встал не у того дома. Причём винить в этом, по совести говоря, следовало не Льва, а Рабиновича. Серый ослик, видя, что его белый «собрат» увозит куда-то любимого Ходжу, резво направился следом, но был развёрнут на сто восемьдесят градусов и направлен совсем в другую сторону. Что его немало обидело, а обидчики Рабиновича, общеизвестно, недолго остаются безнаказанными. Поэтому, как Лев ни тянул узду, как ни колотил ишака пятками, заупрямившийся четвероногий мститель почти галопом пронёс его мимо вышеоговорённых караванщиков и, забежав в неизвестно чей двор, замер, как конный памятник Жукову в Москве. В смысле, копируя ту жуткую лошадь, восседая на которой бронзовый маршал на прямых ногах испуганно выставляет вперёд руку, боясь упасть. Ну, вы все видели…

Кстати, в отличие от Жукова, Оболенский как раз таки и упал. Дальше начинается очередная короткая история примерно о том, как «Багдадский вор варил плов, а все вокруг плакали…».

– А что, он умел готовить плов? – искренне удивился я, переворачивая страницу.

Домулло задумчиво доскрёб ложечкой варенье из розетки и отрицательно покачал головой.

– Да, кстати, а за какие грехи ты угодил в лапы наших органов правопорядка? – вспомнил я. – Опять что-то связанное с мошенничеством и махинациями?

– Упаси Аллах!.. Я честно пытался заработать немного денег. Ходил по дворам, просил дать мне работу – вспахать поле, прочистить арык, нарубить дрова…

– В нашем микрорайоне? Ходжа, там сплошные пяти– и девятиэтажки.

– Увы мне… – грустно согласился он, сам себе подливая чай. – Меня провожали разными нехорошими словами, не подобающими слуху мусульманина: «косоглазый бомж», «засем ругайся, насяльника», «узбекский евроремонт» и «Назарбаев после выборов».

– Последнее очень обидно…

– Нет-нет, люди, говорившие мне так, громко смеялись. И у них были светлые лица, они не хотели меня обидеть, я же видел. А двое даже дали мне банку с пивом и сигарету. Я запомнил, как всё называется, хотя банку открыть не смог и курю только кальян в дни, дозволенные Аллахом.

– А что же не понравилось милиции?