Багдадский вор. Посрамитель шайтана. Верните вора!

– Если что могу, компенсирую! Вот тут этот самовлюблённый хмырь в чёрной шинели лезет учить вас жизни, так вот я у себя дома таких мухобойкой гоняю! И если сегодня вы позволите его шайке лишить вас всех демократических свобод, то оно будет не зер гут. Короче, братва, свободу Насреддинам! Ну и меня заодно… отпустите на покаяние… с чистой совестью… до следующего срока…

В среде бухарцев вдруг началось явное томление и пертурбация. Люди в чёрных чалмах, верные слуги нового пророка, быстро покидали отведённые им места и, толкаясь, спешили поближе к своему господину. Воодушевлённый народ тычками и затрещинами направлял их в нужном направлении. Для действительно всенародного бунта не хватало лишь искры и предводителя. Но – увы, проклятие шайтану! – пока реально не было ни того, ни другого…

– Казнить обоих. – По знаку Хайям-Кара локти Оболенского стянули верёвкой, а на шею накинули толстую петлю.

– Ты чего добивался, почтеннейший? – тихо спросил домулло, пока палач уточнял, кого душить первым.

– Вообще-то, думал спровоцировать гнев народных масс и компактную революцию, – виновато буркнул россиянин. – А что не так? Я ж по-любому не смог бы смотреть, как они тебя казнят перед строем, без суда и следствия! Чего?!

– Ничего, – отвернулся Насреддин. – Помрём вместе. Говорят, так даже веселее. Проверим, Лёва-джан?

Чёрный шейх поднял руку, призывая всех к молчанию.

Возможно, он хотел сказать приличествующую моменту речь, но не успел. В небе над Бухарой появилась быстро увеличивающаяся точка, в считаные минуты оказавшаяся человеком, стоящим на летающем ковре и размахивающим старым мечом. Узнать великого эмира Сулеймана в драном халате и тюбетейке было просто невозможно…

– Остановись, негодяй, узурпировавший мой трон! Или, клянусь Аллахом, я обезглавлю тебя вот этим же мечом и отправлю твою душу к твоему господину – иблису!

– Что это за нищий побродяжка? – поинтересовался у палача Хайям-Кар.

Тот недоумённо повёл плечами: да много их тут таких по базару нетрезвыми ходит…

– Мы – великий эмир Бухары, оплот единства и законный правитель Сулейман аль-Маруф! – грозно оповестил эмир, подпрыгнув на ковре так, что послышался треск ткани.

– Явился – не запылился, – буркнул Лев.

– И по-прежнему ведёт себя как осёл, – грустно подтвердил Ходжа, но кто их слушал…

Никто, потому что слуги чёрного шейха мигом приволокли за шиворот изменника-визиря, и тот с ходу заявил на всю площадь:

– Наш прекрасный эмир, да вспомнит его Аллах, почивает в своих покоях, а этот оборванец, дерзающий называть себя его пресветлым именем, обычный самозванец!

– Обычный?! – вновь возмутился Ходжа. – Можно подумать, все самозванцы появляются на летающих коврах, лживый ты шакал!

– Дать бы ему по гульфику, – поддержал друга Оболенский, но их опять-таки не услышали.

– Мы – ваш эмир! – Сулейман выпрямился во весь рост, воздев кривой меч над головой. – Этот ковёр – сам очучан-палас, летающий под небесами! Этот халат – броня святого Хызра, не пробиваемая никаким оружием! Эта тюбетейка делает человека невидимым! Этот меч срезает по сто голов за один раз!

– Что ж, воистину эти вещи будут полезны для меня, – пораскинув мозгами, признал Абдрахим Хайям-Кар, теребя серебряную бороду. – Джинн! Принеси мне всё, что перечислил этот человек.

В одно мгновение неведомая сила сбросила эмира с ковра, отняла оружие, халат и головной убор, а самого владыку Бухары бесцеремонно переставила поближе к осуждённым. Лицо его было растерянным, он безмолвно открывал рот и недоумённо поводил ушами, словно пытаясь согнать надоедливую муху обманчивого сна, вернувшись в мир привычной реальности. Увы и ах…

Конечно, реальность была таковой, что, кроме «пророка» с его рабами, вряд ли кому всерьёз нравилась. Но народ пока ничего толком не понял и чего ждать от невнятной смены власти не знал. А вот визирь Шариях, наоборот, всё просёк очень быстренько и теперь корил себя на все лады за союз с чёрным шейхом, лихорадочно соображая, на кого бы повесить всю вину за собственную глупость. Дворцовой страже, в принципе, было по барабану, кому конкретно служить, но воины всё-таки как-то соображали, что, скорее всего, новый хозяин постепенно заменит их своими людьми…

Рассказ продолжился уже вечером, когда наконец заявился Ходжа в порванном халате, с разбитым в кровь носом, но довольный собой, как уцелевший троянский воин.

– Я бился один против шестерых!

– Тогда уже как герой битвы при Фермопилах, – скорее отвечая самому себе, пробормотал я, пропуская домулло в ванную.

– Да воздаст тебе Аллах за доброту и понимание. Я быстро совершу омовение и всё поведаю.

– Лучше скажи сразу: милицию звать?

– Лучше правительственные войска, – подумав, кивнул он и заперся в ванной комнате.

– Куда ты влез?!

– В твою ванну, почтеннейший…

– Не увиливай от ответа. – Я нервно пнул дверь ногой. – Куда ты умудрился влезть, с кем поцапаться? Какого уса моржового тебя вообще тянет на драку в нашем мирном городе?!